Картонное небо. Исповедь церковного бунтаря

Есть ещё один момент, касающийся гордости, и тут я уже хочу выступить в качестве доброго, хоть и непрошенного советчика. Совет касается церковного отношения к приходящим в церковь людям. С одной стороны, церковь ценит лояльность, с другой – не делает практически ничего, чтобы поддерживать в людях эту лояльность. В основе такого легкомысленного отношения к овцам, которых, по учению, привлекает в ограду сам Господь, лежит та самая гордость. Мол, тебе надо, ты и приходи. А не хочешь спасаться – значит, дурак. Короче, мы тут спасительным делом организации церкви занимаемся, а твоё дело спасаться. А спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Не хочешь? Хрен с тобой. Отойди и не мешай. Потом скажут что-нибудь типа: «Они вышли от нас, но не были наши: ибо если б они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши». И не поспоришь на первый взгляд. Однако такое легкомысленное поведение в отношении приходящих в церковь не имеет основания в предании. Православное предание оставило нам в «Отечнике» интересное свидетельство о послушнике, который очень хотел стать экономом, и игумен вместо того, чтобы смирить его и отвадить от тщеславного наслаждения послушанием, поставил его экономом, объяснив, что монашеский потенциал в послушнике хороший и, если он экономом его сейчас не поставит, тот обидится и уйдёт. То есть церковь ценила приходящих людей, но сейчас, похоже, там действует принцип: «Меньше народу – больше кислороду». Знаете, кто самый главный враг попа? Правильно – соседний поп.

Эта гордость на самом деле – чадо поверхностного (и даже напускного) церковного высокомерия и элементарного неверия в задачи и цели церкви как корабля спасения. Церковь – структура с ярко выраженным преобладанием идейного над материальным. Но идейное заклеймено уже внутри самой церкви как сектантское, и церковь не только не занимается активным прозелитизмом, но и не старается удержать тех, кто в результате тех или иных обстоятельств в неё попал. Люди приходят в церковь с самыми разнообразными талантами, большинство из которых оказывается в церкви невостребованными. Разумеется, верующие пытаются применить их даже в создавшихся условиях, но это просто-напросто никому не надо. Возьму простой пример – издательская деятельность. Я, например, себя нашёл и смог применить свой талант, и моя первая книга даже получила премию «За лучшее художественное произведение 2008 года» на выставке «Православная Русь». Но талант писателя заключается и в критическом переосмыслении некоторых вещей. Как только я начал экспериментировать с литературой – получил отповедь от издателя. Мол, пиши «про духовность», то есть обычную художественную пропаганду. Я лично ничего не имею против пропаганды, но у меня талант несколько другой. Если мы – православные писатели – не будем фиксировать и отображать существующую реальность, она рано или поздно (сегодня скорее рано, чем поздно) вступит в противоречие с транслируемой лубочной картинкой даже в сознании самого упоротого ортодокса. Но основным драйвером поведения современных епископов (да, думаю, и раньше так было) является страх за то, что реальная информация может повредить их бизнесу, ведь реальность противоположна экзальтации. А экзальтированные в церкви – важный сегмент рынка. Они больше боятся не за паству и не за народ Божий, а за свои кошельки и митры. Мало того – они в глубине души думают, что правильно делают, беспокоясь о своём. Что идеалистами являются только дураки. Они не спасают, а лишь успокаивают людей, и скрепляют куполами и крестами постсоветское общество. Лицемерить тяжело. За это общество и вознаграждает материально.