Картонные стены

Огонь, гревший меня все эти годы, защищавший меня от отстраненного Андрея, от сосущей тоски по отцу, от тяжких дум о матери, от страха за Тошку, от болячек и непогоды, от вредности свекрови и пренебрежения свекра, от плохих новостей и ежедневных людских катастроф, от зависти не знающих меня и безразличия знающих, оказался мнимым.

Иллюзией, обманкой психики…

Иллюзия и истина – два слова на одну букву, чем-то напоминающую руну Хагалаз[2] от староангл. haegtesse, «ведьма».

А если вдуматься, слова-синонимы.

Без иллюзии жизнь пресна, без истины – невыносима.

Семь лет, что мы не общались, перемололи ту нашу истину, превратив ее в иллюзорную пыль.

Всю свою жизнь я мучительно хотела любить!

Так, как никто не любил меня.

Пока я выживала, пока куда-то бежала, эта потребность таилась в глубинах моего подсознания.

Андрей сбил меня с ног и даже на время успокоил.

Плотно укутав в свой нарциссизм, дал мне взамен внешнюю защиту и статус.

Не так уж мало, да?

И знаю, я знаю, что все еще много тех, кто за бо́льшую плату – побои и бесконечные унижения – готов с вечно виноватой улыбкой на лице изображать благополучие. Сегодня, встретив В., я как никогда поняла, что жизнь моя расколота на две части – до него и после.

И на краешке этой трещины, горящей полоской тянущейся сквозь вселенную, нам выпало недолго побыть почти счастливыми в своем нынешнем физическом теле.

Будто давнишнее кино, где в заглавной роли была не я.

8 июня

Снилось, что позвонила мать.

Голос ее был молод и нежен, как в те времена, когда она будила меня по утрам своими ласковыми песенками.

Мать сообщила, что была на кладбище и прибралась на могилке отца. Еще она сказала, что только теперь поняла, что отец вовсе не хотел наказать ее своим уходом, а напротив, научить любить через прощение.

«Господь не где-то, он живет в осознании твоей благодарности за жизнь! Без прощения и смирения, – сказала она, – душа наша ляжет в землю вместе с костями».

9 июня

Я не оставлю его в тяжелую минуту в память о том, что когда-то он был способен заставить меня так остро чувствовать не чье-то, свое: биение глупого сердца, жаждущего такой малости – принадлежать и обладать.

Не оставлю в память об отце.

В память об истине и иллюзии.

Смысл жизни – это то, что мы сами решаем принять за ее смысл.

Не люблю высокопарных слов, но сегодня я поняла: мой порыв, ниспосланный силой небесной, – он правильный.

54

– Варь, ты точно уверена, что нам необходимо туда заехать? – Валерий Павлович стоял у начищенного «БМВ» Андрея и ревниво наблюдал, как его вышколенный водитель Виктор, вежливо оттеснивший доктора от багажника, укладывает туда чемодан и спортивную сумку. Пресли, недовольный и притихший от суеты вокруг, уже лежал в дорожной перевозке, накануне тщательно отремонтированной Валерием Павловичем.

– Ну, пользуясь тем, что мы неподалеку, грех было бы не навестить нашу несчастную тетю Зину, – нарочито громко произнесла Самоварова. – Ой! Кота-то в багажник не надо, кот поедет в салоне! – заверещала Варвара Сергеевна, обращаясь к водителю, подхватившему было перевозку.

Виктор пожал плечами и протянул перевозку доктору.

Утро было отменным – солнечным и слегка ветреным.

Деревья, пошевеливая длинными тонкими лапами, лениво шептались о чем-то приятном, катая на себе зеленую листву.

На душе у Самоваровой, впервые с того момента, как четыре дня назад они с доктором въехали в поселок, было на удивление спокойно.

Прежде чем сесть в машину, она обернулась на дом Филатовых. В свете этого утра новенький светлый дом вдруг увиделся ей радостным, будто чистый кувшин с родниковой водой.

– Навигатор показывает сорок минут, – на всякий случай уточнил водитель, усаживаясь в машину. – Успеваете на поезд?

– С запасом, – ответила Самоварова.

Водитель снова пожал плечами. Лицо его оставалось бесстрастным.

То ли сказывалась профессиональная выучка, то ли он был действительно уверен в том, что хозяина вот-вот выпустят по звонку высокопоставленных покровителей.

Из калитки выбежала растрепанная, в махровом коротком халатике Жанка.

Без боевого раскраса и обтягивающих штанов она выглядела намного моложе – просто заспанная озорная девчонка, проказы которой держат родителей в постоянном напряжении. И умилительно круглые щечки, и растрепавшиеся, взмокшие черные пряди на лбу извиняли все ее выкрутасы.

В жизни часто встречаются люди по первому впечатлению приятные, но которых почему-то совсем не хочется узнавать поближе. С этой девушкой все получилось ровно наоборот.

– Варвара Сергеевна! – бросилась к ней Жанка.

Женщины крепко обнялись, и Жанка зашмыгала носом.

– Вы найдете ее? Прямо сегодня? – В ее голосе было столько надежды, что Самоварова не стала Жанку разуверять.

– Держи телефон под рукой, – ответила она уклончиво.

– Можно, я буду вам писать? Вы сюда вернетесь? Вы мне сами позвоните? – будто ягодки из корзинки сыпала Жанка вопрос за вопросом.

Водитель уже завел двигатель, и доктор, помешкав, – вроде вчера уже простились – дружелюбно похлопал девушку по плечу и сел в машину.