Картонные стены

И темно-синие, повернутые по нынешней моде, оголявшие лодыжки джинсы, и слишком яркая для такой должности розово-красная рубашка-поло с вышитым в уголке наездником, и даже легкие ноты хорошего одеколона не спасали парня от этого запаха.

– Кто у вас работает на участке? – Он несколько раз моргнул, хлопая густыми черными ресницами, и снова внимательно огляделся. Но рассматривать, кроме бетонных стен, колченогого стола со странно смотревшимся на нем белым фарфоровым сервизом, да очевидно не обрадовавшихся его появлению женщин, было нечего.

Работяги Ливреева, разом перестав стучать и жужжать, по всей видимости, затаились с тыльной стороны дома.

Варвара Сергеевна перехватила инициативу и, задержав взгляд на вышитом белыми нитками наезднике на рубашке-поло, строго сказала:

– Резвый вы, однако! Представьтесь, пожалуйста.

От нее не укрылось, как с появлением нового лица вновь занервничала Жанна, тут же вскочившая и начавшая машинально прибираться на столе.

Молодой человек покосился на Самоварову, затем – на переставлявшую чашки Жанну и, еще не понимая, с кем ему строить беседу, аккуратно извлек из потрепанного бумажника визитку, а затем, ни к кому конкретно не адресуясь, положил ее на стол.

– Я понять не могу, уважаемый, у нас какие-то проблемы? – Как бы расправляя несуществующие складки на черных спортивных, и без того сидевших на ней в облипку штанах, Жанна оставила чашки в покое и, хищно ухмыльнувшись, огладила себя руками по бедрам. Пускать в ход свою яркую (пусть даже и на подсознательном уровне) сексуальность было для нее самым понятным способом взаимодействия с окружающим миром.

Но Самоварова, конечно, уловила, что под Жанкиным хищным оскалом спряталась испуганная улыбка ребенка, ожидающего, что его отругают за шалость, и пытающегося как-то отсрочить наказание. Возможно, так сказался на ней вчерашний инцидент с Андреем, во время которого он столь агрессивно пытался уличить ее во вранье, а может быть, распоряжайка, как и подавляющее большинство соотечественников, воспринимала сотрудника полиции как потенциальную угрозу.

Участковый слегка растерялся и, чтобы на что-то отвлечься, полез в телефон. Как заметила Самоварова, на мониторе его смартфона открылись не срочные сообщения от бдящих днем и ночью коллег, а чья-то нарядная фейсбучная страничка.

«Все ж-таки смутила парня!» – усмехнулась про себя Самоварова.

Ее отношение к Жанне становилось все теплее.

При внешней простоте, граничащей с вульгарностью, в этой девушке не было подлости, не было трудно уловимых смыслов и потаенных желчных обид, способных со временем сделать отталкивающей даже самую утонченную и привлекательную оболочку.

Варвара Сергеевна внезапно поняла, что Жанна чем-то едва уловимо напоминала ей Аньку, ее дочь.

Хорошо образованная Анька, в отличие от распоряжайки, куда более продуманно преподносила себя окружающим. Но то, что было у них общего: живость кокетливой женской натуры и одновременно угловатая подростковая прямолинейность, временами доходящая до эпатажности, – бесспорно, привлекало мужчин, смягчая даже самые холодные сердца.

Самоваровой пришла в голову пронзительно простая и по нынешним временам нетрендовая мысль: благодаря таким вот несложным Жанкам, Анькам, Любкам или Ленкам все еще жив на этой земле мужик!

Влюбляющиеся без оглядки, щедрые на чувства, способные принести себя в жертву, хлопотливые и скорые на слезы, до изумления бескорыстные и понимающие, такие вот «неправильные» по нынешним временам, они упрямо не поддаются феминистским воплям, с помощью которых мужика низвергли до уровня неодушевленного предмета, разложив на составляющие, будто в самом деле желая стереть с лица земли мужской пол как таковой.

Жанна убрала руки с бедер и тут же поправила в ухе сережку.

– Ну так что? Какие у нас проблемы? – повторила распоряжайка свой вопрос, а затем чуть шмыгнула носом и, нагловато-растерянно улыбаясь, в упор посмотрела на участкового.

– Да нет у вас проблем, я надеюсь, – оторвавшись от телефона, неожиданно доброжелательно ответил парень и с интересом покосился на белый фарфоровый кофейник.

Распоряжайка не растерялась:

– Кофе хотите?

– Не откажусь.

– Ой! Остыл уже. Пойду новый сварю.

– Не стоит. Люблю холодный.

Было очевидно, что ему не хотелось остаться с Самоваровой наедине.

– Что с таджиком у вас? – Парень по-хозяйски вытащил из пачки, валявшейся на столе, пластиковый одноразовый стаканчик и плеснул себе остаток кофе из кофейника.

– С этим, что газон вчера стриг? – невинно спросила распоряжайка.

– Ну да. Он и сегодня тут ошивался.

Жанна всполошилась:

– А где он сейчас?

– Вместе с остальными нелегалами дожидается отправления в местное отделение полиции, – довольно ответил участковый.

– Ой… Ну так-то зачем?

– Миграционка у него просрочена.

– Да ладно! – заиграла густыми черными бровями распоряжайка. – Вы угощайтесь, вот шоколадные конфеты, – и придвинула к нему вазочку, случайно закрыв ею лежащую на столе визитку.

– Спасибо.

– Ужас… – вздохнула Жанка. – Вообще-то он из местных работяг, которые в поселке круглогодично обитают. И нанимает их управляющая компания.