Картонные стены

В полумраке комнаты не чувствовалось присутствие не только доктора, но даже ее любимой «ночной лежалки» – Пресли.

Варвару Сергеевну охватил неконтролируемый страх.

Она с ужасом поняла, что, без всякого преувеличения, находится в одном шаге от панической атаки.

«Мы способны оценить только то, чего нет», – всплыли в пылающей голове слова, которые она же сказала вчера доктору, когда около полуночи они вернулись в домик. Весь вечер она чувствовала, как было скверно Андрею, который из нагловатого хозяина жизни на ее глазах превратился в безумца и просидел остаток вечера с портретом пропавшей жены в руках.

Варвара Сергеевна заставила себя встать.

На ватных ногах подошла к окну.

Валера не так уж неправ – эта история действительно плохо сказывается на бывшем до недавнего времени вполне сносном для ее возраста здоровье. И дело тут было не в резкой перемене погоды и не в алкоголе: «подключившись» к Алине, она будто на ускоренной перемотке проживала с ней все этапы ее душевной хандры.

Жидкий лучик солнца пытался прорваться сквозь пелену густых туч, которые выстроились на небе бледно-серой стеной, словно издевательски размышляя: навести ли им и сегодня вчерашний шухер или пожалеть людишек, расступиться и дать мизерный шанс лучику, вступившему с ними в неравную схватку?

Всхлипнула дверь, ведущая из комнаты в коридор, и на пороге показался доктор, растиравший полотенцем влажные волосы.

– Ну ты даешь! Одиннадцатый час уже, – нарочито бодрым голосом заговорил Валерий Павлович. – Ну что, поздравить тебя с похмельем? – широко улыбаясь, он подошел к плите и достал из шкафчика кофе и турку.

– Типа того, – вяло откликнулась Самоварова. – Кстати, Валер, ответь мне как врач, что такое алкоголизм с точки зрения психиатра?

– Форма невроза. Может, тебе сегодня покрепче заварить?

– Можно. То есть теория о том, что существует какая-то особая формула крови, в которой катастрофически не хватает этанола, ошибочна?

– Да черт его знает… Может, и существует. Любая теория, так же, как и любое внезапное озарение, имеет право на существование. Как говорил мой учитель, профессор психиатрии: «Каждый имеет право на свой собственный бред».

– Смешно, – через силу улыбнулась Самоварова.

– Но тогда такая формула должна быть у каждого третьего. Мне же естественней предполагать, что алкоголизм – всего лишь форма невроза, происходящего от нежелания решать свои истинные, прежде всего душевные проблемы. Кто-то пьет горстями ненужные таблетки, кто-то маниакально вытирает с мебели пыль и, уходя, не один раз проверяет, выключен ли свет, а кто-то прикрывает отсутствие здоровой и конструктивной внутренней защиты именно таким образом – расслаблением через алкогольное опьянение. А если уж процесс запустили, зависимость от алкоголя только усиливает течение основного заболевания – невроза.

– А мне всегда казалось, что, наоборот, употребление алкоголя ведет к неврозу.

В ворохе вещей, наброшенных на спинку кресла, Варвара Сергеевна наконец отыскала свой шерстяной кардиган. Теперь ее еще и познабливало.

– Так и есть. Это замкнутый круг, – откликнулся доктор и бросил укоряющий взгляд на свалку ее вещей на спинке кресла. – Пара минут – и кофе будет готов.

Варвара Сергеевна, на сей раз с горечью, вспомнила про свою дочь.

Несколько лет подряд Анька систематически прикладывалась к бутылке – да, не спилась и не деградировала, да, количество выпиваемого после работы не было катастрофическим. Но…

Анька пряталась за стаканом от того, что долгие годы отравляло ей жизнь, – от женского одиночества, отсутствия в ее жизни сильной энергии отца и эмоциональной выключенности матери, сначала пропадавшей сутками напролет на службе, затем внезапно заболевшей и оказавшейся не менее беспомощной перед жизнью. Все это наложило отпечаток на ее от природы легкий и веселый характер – дочь постоянно находилась на взводе, любая безобидная мелочь могла вызвать у нее приступ раздражения. Варвара Сергеевна, страдая вместе с ней, не знала, чем может ей помочь: слишком запутался клубок – не распутаешь…

– Повторюсь, невроз ведет к чрезмерному употреблению алкоголя. Кстати, так же, как и к полному отказу от него. Варь, ты меня слышишь? Я на твой вопрос отвечаю, а не сотрясаю воздух просто так, – проворчал доктор и обиженно сунул ей в руку чашку.

– Слышу, милый, слышу… Голова трещит, пожалуйста, говори тише. Алина, которая выросла в семье алкоголиков, пила редко и мало. Но в спутники жизни она нашла себе человека, у которого проблемы как раз по этой части.

– Это закономерно. Травмат всегда подсознательно ищет для себя нездоровую, привычную среду. А проблемы Андрюшки, – вздохнул доктор, – прежде всего связаны с его перегруженной на работе психикой.

– Не уверена, что корень в этом, – пожала плечами Самоварова. – В наше время у всех, кто так или иначе прилично зарабатывает, психика перегружена. Расскажи, каким он был в юности?