Карты четырех царств.

— Наш враг еще малоподвижен. Успеваем. Лионэла, вам следует закрыть глаза и положить руку на плечо мужа. Вам совершенно нельзя рисковать собой. Повторяю: не смотреть… Когда я велю остановиться, можете начинать произносить формулу вызова на бой.

Вервр вздохнул, еще раз вздохнул — глубже и медленнее. Зарычал, сперва коротко и тихо, затем протяжнее, громче, в полную силу. Рычание — это звук и настроение, а кроме того заявление о себе и разметка тропы, пробный выброс ярости. И кроме всего это — снятие ограничений! Свобода быть собой, вервром. Свобода меняться для боя.

Туман на площади оказался разрезан рычанием Ана на два полотнища — по сторонам тропы. Вервр повел плечами и сделал первый шаг. Он знал, что сейчас сделался чуть менее похож на человека: руки длиннее, ногти острее, и кожа… она глянцевеет и обрастает мелкой радужной чешуей.

Второй шаг. Язык удлинился, раздвоился, стал куда чутче и добавил к картине площади много деталей, для людей не существующих вовсе, не имеющих даже названия.

Третий шаг. Волосы облетели, как осенняя трава. Чешуя накрыла голову полностью и стала твердеть, шея с хрустом удлинилась, нарастила несколько позвонков. По спине, груди, бокам обозначились тонкие линии — чувствительные к структуре пространства и току силы, характерной для природы всех четырех царств.

Четвертый шаг. Самый неудобный — суставы ног и таза выкручиваются, выворачиваются, мучительно ломают и переиначивают сами себя, разрушая прежние связки, сосуды, нервы.

Рывок… и падение вместо пятого шага! Но надо успеть подняться, чтобы заслонить идущих следом, пока внимание твари не достигло их. Ан зарычал злее, ниже: он, оказывается, совершенно забыл, как следует передвигаться на этих конечностях. Рефлексы отработали своё, но если начать думать о кинематике ног… будет хуже, чем с любимой истории друга Тосэна о гусенице, решившей понять, что делает её двенадцатая лапка, когда вторая отрывается от грунта.

Шестой шаг. Пружинистый сдвоенный рывок вправо-влево. Опять хруст костей, дополненный запахом крови… И боль, такая мощная, что она временно выключила сознание. Вдох. Выдох. Теперь под контролем три тропы. Значит, всё получилось. И не надо думать, фантомы те два вервра справа и слева — или боеспособная реальность. Жесхар Шэд знал ответ. Но сейчас ответ устарел и утратил смысл, как и само имя.

Седьмой шаг. Оба вервра-клона — правый и левый — делают рывок в стороны и создают подобия. Эти подобия уже определенно — лишь видимость, они едва контролируются и скоро пропадут. Не важно. Они нужны именно теперь.

Восьмой шаг. Когти клацают по камням. Как-то это… неопрятно. Четыре боковые вервра срываются в длинный прыжок, сразу оказываются возле детей и встают полукругом, отделяя их от памятника. Вервры-клоны рычат, формируют общую звуковую волну и нормализуют объем среды, временно принимают его под свой контроль. Ненадолго, увы… Но люди Клопа расторопны: юркнули из окон, где давно таились в засаде, накинули петли на детей, как им велено — на пояс или ниже, на ноги, а никак не на шеи… Рывок — потащили! Звук плохой, жёсткий. По крайней мере два ребенка уже мертвы и полностью окаменели. Или три? Если все четыре — надежды на сколько-то протяженный бой нет!

Все же мертвы два. Третий едва жив, его кожа скрипит и крошится. Зато последний, четвертый — молодец, сам вцепился в верёвку и подтягивается, помогает спасать себя. Настоящий алый!

Ан когтями взломал чешую на груди и быстро выкроил крупный клок шкуры. Содрал, рыча и перемогая боль. Бросил за спину — и Сэн догадался подхватить.

— Бес-с щита не прот-тержиш-шься, — с клыками, чешуйчатой пастью и таким языком выговаривать слова людей очень трудно. Ан оскалился и разозлился. — С-стойте. Вс-се… т-тальше с-сам.

Новый шаг вперед, теперь уже по-настоящему самостоятельный. Не надо никого прикрывать или фальшиво надеяться, что собственная спина прикрыта. Свежая шкура натягивается на оголенное мясо почти мгновенно, ведь сейчас вервр совершенно здоров и в полной силе.

— Я, белое золото этого мира, свидетельствую… — Лионэла сразу начала говорить то, что ей и полагается.

Вервр был признателен за эту решительность. Он еще не ушел с головой в бой, и потому пока неплохо понимал, насколько для людей жутко, душно и невыносимо находиться на площади. Вдобавок люди слепы, а слепота усиливает страх.

Вот первый, пробный удар противника: камни площади шевельнулась, освободились от раствора и с грохотом обвала метнулись, норовя заваливать горой четыре подобия слепого вервра и, что куда хуже, оберегаемых ими детей. Сразу смяло и стерло в пыль два слабые подобия. Сильные отпрыгнули и сблокировали камнепад на излете… Оба целы и под контролем.