Карты четырех царств.

Ан повернулся к памятнику и нагло уставился на него слепой звериной мордой с пустыми глазницами. Никто более не мог бы смотреть так — прямо и безнаказанно. Стало почти смешно… Стоит слепому вервру явиться в город, как оживают нелепейшие легенды о бродячих памятниках! Этот вот — вервр помнит его до самой малой мелочи — выглядел еще недавно всадником на великолепном коне. Имел неповторимый шелковый золотистый тон, разный в разное время дня и чуть светящийся в ночи. Люди неустанно гадали: на памятник была пущена скульптором то ли особенная бронза, то ли вовсе загадочный древний сплав. Хотя на деле это — лишь глянцевая корка. Так запеклась форма, когда для смертоносного её содержимого вход в четвертое царство оказался блокирован и оно… застыло, застряло.

Вервр взрыкнул, отчетливо вспомнив себя древнего: Жесхар Шэд стоял именно здесь и рычал, он был в бешенстве! Тогда люди не селились поблизости, окрест шумела дубрава, так что и пришествие твари, и её усмирение видел кроме атлов лишь он. Он был против мирного и ложного решения, которое ничего не решало. Он жаждал боя и уничтожения твари! Но атлы сказали: тварь даже не жила, у неё нет опыта и взгляда на мир, потому она не имеет возможности отказаться от пути разрушения. Пусть получит шанс стать живой, наблюдая мир… Пусть накопит душу и тогда сознательно примет сторону и сделает выбор между добром и злом. Идеалисты атлы! Им всегда казалось, что свободный выбор возможен даже для оружия, а ведь тварь — всего лишь оружие… Бездушное, бессердечное, исполнительное и эффективное в высшей мере. И еще — лишенное спонтанности. Тварь стала выглядеть, как всадник, потому что отразила того, кого первым ощутила в мире — Даррэйза Бойвога, родоначальника семьи Дорна хэш Боува…

Отрешившись от прошлого, Ан взрыкнул и сложил чешуйчатые губы в улыбку. Могло быть куда хуже: в тот день по чистой случайности Даррэйз решил прокатиться верхом на коне. А ведь рядом, невидимый для твари, парил его дракон!

Вервры-подобия, мысленно Ан так и звал их — Правый и Левый, заняли свои места. Ан взрыкнул, волна звука распространилась широко, докатилась до границы боя.

Заветное зерно древних альвов пошло в рост… Ан ощутил, как взметнулись тонкие лозы, как корни ушли вглубь, дальше и дальше — чтобы оплести объем площади сплошным шаром, чтобы на время ограничить тварь малой областью пространства. Самое время: тварь уже проснулась, нащупала слабину и начала втискивать себя в четвертое царство.

Шелково-золотой всадник повел плечами, и вервр узнал жест. Свой жест! Тварь, проведя в наблюдении за миром много веков, не перестала быть бездушным оружием и не отказалась от своей роли исполнителя. Сейчас она копировала того, кого опознала в новом времени и заново назначила себе во враги.

— Я знаю тебя, — прорычала тварь. Так стало понятно: она научилась речи, то есть все же отчасти изменилась за многие века. — Я завидую. Я желаю стать единственным палачом иерархии! Я, только я, больше никто и ничто не потребуется! Я буду зваться Багряный Рэкст, обрету славу и страх и оставлю свои подобия всюду, где воздвигну совершенный порядок.

Бывший конь завершил превращение в змея. Бывший его седок встряхнулся, делаясь все более схожим со своим нынешним врагом — вервром Аном в его боевой форме.

— …может быть решено лишь в поединке чести, — завершила обязательную фразу Лионэла, и последние слова прозвучали звонко, породили эхо.

Вервр кивнул, продолжая смотреть слепыми глазницами в лицо врага.

— Мой мир достоин жизни и с-свободы, — Ан негромко сказал свою часть формулы вызова на бой чести и порадовался тому, что почти не шипит, хотя это сложно. — Так я вижу правду, и я готов доказ-сать её боем.

— Смерть, — прошипел враг. — Всем отступникам смерть!

Враг шагнул ближе, еще ближе… И это было замечательно — желая уподобиться тому, кого он полагал наилучшим палачом иерархии, тварь пока использовала примитивные формы силы и зеркально копировала действия Ана: а вервр спешил пользоваться случаем и провоцировал сближение… Пока вдруг не замер недоуменно.

Между двумя чешуйчатыми существами, в разломе вывернутых камней, стоял человек. Он был в защите — но совсем не той, какую приберег на крайний случай Ан. Человек имел при себе примитивное оружие и смотрел на своего заклятого врага, багряного беса Рэкста… и за его спину, на Сэна и Лию. Человек пах яростью и сомнениями, слезами боли и гнева, а еще — зеленым ядом Альвира.

— Смерть, — эхом повторил он приговор твари, вздрогнул и пошатнулся. — Ты должен сдохнуть! Должен…

Человек сделал шаг, споткнулся о разворочанные камни и вскрикнул, падая и продолжая смотреть на врага. Завозился, упрямо встал… Ан опознал его сразу, даже под плотной защитой, сотворенной средствами второго царства. Брат Аны, полноправный хозяин имения Гост. Тот, кого бес Рэкст видел однажды мельком — в лесу, на месте казни младенца и кормилицы.