Карты четырех царств.

Левый срезался и угас мгновенно. Кажется, его перерубило пополам и сразу смяло в каких-то чудовищных жерновах. Ан взревел — и погнал волну звука и силы, расширяя сферу контроля, насколько возможно. На краткий миг он смог увидеть почти всю площадь, мутную, словно бы залитую илистой болотной жижей вместо воздуха. Ан увидел и тварь, уже ни на что не похожую, состоящую из разрозненных или связанных щупалец, лезвий, огненных шаров, клыкастых пастей, змеиных тел — всего, что показало себя эффективным в прежних атаках. Свод пространства боя высоко вверху был темным, закопчённым, лозы и корни много раз заплетали прорехи и снова выгорали, рассыпались и растворялись. Сейчас уже имелось немало сквозных прогалов, в двух самых крупных отчетливо просматривается зимнее ночное небо… Значит, защита, подаренная давным-давно альвами, как пожелание жизни из самого сердца садов их душ, эта надежнешая защита — скоро иссякнет…

«А ведь на помощь рассчитывать не приходится», — пронеслось в сознании острое, болезненное… пронеслось и пропало.

Ан остался один. Так было много раз прежде, такова судьба высшего хищника — отстаивать свою территорию. И пусть всякая неспособная к бою шваль вроде кроликов цыкает зубами, перетирая ложь: бой хищников бессмысленный, он только для них и важен, он — крайнее проявление эгоизма. Но разве не тот, кто на вершине, отвечает за мир в целом? За право этого мира оставаться самим собою!

Поле боя, а вернее, весь его объем, становился все враждебнее и опаснее. Исчезало разделение сред — расплавленный, жидкий камень колебался и прорастал подобиями корней в вязкий ядовитый воздух, испарял раскалённую, переполненную энергией жидкость… Но вервр еще боролся, еще выживал там, где, кажется, даже и одного мига провести — невозможно!

В ночном небе наметилось неуловимое движение.

Нечто рухнуло из вышины. Сфера, ограничивающая бой, хрустнула, дрогнула — и сквозь самую крупную прореху полился поток чистой силы. Слепой вервр ощущал его синим и серебряным пламенем и не мог понять, почему так четко воспринимает цвет. Пламя наполняло площадь, но не обжигало, лишь осаждало илистую муть и освобождало тело Ана от ощущения скованности.

Вервр сразу лег, дал себе несколько мгновений отдыха. Скоро новый Левый уже медленно разгибался там, где недавно догорели ошметки его предшественника. На Правого у Ана не осталось сил. Нет: надо думать иначе, сил пока не накопилось.

Левый поднялся на лапы и помчался к краю площади, поддел поперек тела полумертвого человека и вышвырнул его в темную, прохладную пещеру улицы. Прыгнул, подхватил второго, столь же негодного к бою, вышвырнул и его.

Часть, которая, вероятно, была стержневой для сознания твари — помесь змея и многорукого великана — верещала и упрямо тянулась вверх, желая понять и устранить нового врага. Но пока синее пламя имело большую власть, оно изливалось и изливалось, и довольно скоро растворило все огненные шары, заровняло большую часть язв с лавой и оплавило, раскрошило каменные лезвия.

Правый восстал из пепла и гибко потянулся. Отдохнул лежа, поднялся и перемесился по площади, чтобы занять свое обычное в этом бою положение — страхующего перед Сэном или рядом с Лией. Вокруг алого ноба Донго давно сформировалась сфера чистой силы, и Ан был благодарен человеку за его умение отдавать себя смыслу жизни до конца и без остатка…

Ан не желал думать, да и не мог, во что Сэну обойдется бой. Не время.

Вервр сел, подставил лицо силе, льющейся сверху. Вдохнул — и приветственно кивнул. Приятно ощутить помощь старого друга. Тем более ценно понимать: тот преодолел оцепенение давнего отчаяния и вступил в бой. Сдаться боли, уйти в себя и, не просыпаясь, навеки окаменеть — это было бы унизительно и страшно для одного из наиболее яростных драконов древности… Бойвог никогда не был самым крупным или могучим, но его живучесть и умение держать удар вызывали уважение.

— Жесхар, — прошелестело глубоко в сознании, и слепой вервр впервые ощутил в себе некоторое родство с прежним именем.

Тварь изловчилась, ввинтилась в поток огня — и вервр услышал, как хрустит камень. Скорее всего, ошибся неопытный новый спутник дракона: взглянул на врага слишком прямо и пристально. И — ощутил на себе ответный взгляд, а он по воле первого царства бывает таков — вроде полыньи на зимней реке, он захватывает и затягивает, топит, губит. Чем прямее взгляд — тем глубже и страшнее окаменение.

— Крылья, — поморщился слепой вервр, понимая происходящее.

Синее пламя иссякло, тело дракона покатилось по внешней поверхности ограничительной сферы боя ниже, ниже — ломая окаменевшее крыло и сминая второе, еще целое…