Карты четырех царств.

Откуда-то сбоку скользнул и оказался перед Улом ребенок лет двенадцати или чуть старше. Угловатый, резкий в движениях, с острым и слишком серьезным взглядом. За ребёнком тенью приблизился вервр. Во взгляде — агрессивное внимание и поиск угроз. Желтые, звериные глаза рэкста… такие знакомые и — иные!

— Это вы? Я нарисовал котенка. Да, именно вам… — шепнул Ул и посмотрел с новым интересом на мальчика. — Вот так котенок!

Вервр не удостоил сказанное и намеком на внимание. Он смотрел за горизонт мира, щурясь и принюхиваясь. Он знал свою силу, покой нынешнего дня… и всё же оставался готовым к бою.

— Вы знакомы? — удивился ребенок. — Я Ульо. Меня назвали так из-за тебя. В ночь боя я не уследил за Аной, начал метаться по городу… ну, так и наткнулся. Увидел: в карету сунули спящего ребенка. А я на крышу, ну, спрятал его, а сам на его место… и вот, — Ульо жестом указала на вервра. — Когда меня и прочих сдернули с площади и стали спасать, нас завалило в подвале. Он вытащил и с тех пор оберегает. Сперва было странно. Он не разговаривает, лишь иногда рычит. А только если б не он, я б задохся. А после он же передавил почти всех диких, которые на площадь втиснулись извне… он и еще тетка Чиа.

Ул слушал, и ему становилось страшнее с каждым словом. Отчего-то прежде он верил: родной мир вне угроз. Ведь сама королева однажды сунулась в четвертое царство, помаячила прозрачной тенью во вратах, а войти не сумела. Значит, и иным это не под силу!

— Лоэн, это ты смог… — шепнул Ул, снова осматривая поле.

— Меня не было в том бою. Я предпочел, — медленно выговорил драконий вервр, — компромисс, удобный лично для меня. Враг был непосильный, я до сих пор не способен даже примерно понять, как брат смог… и что именно он сделал. Это стоило жизни четырем десяткам алых. Это искалечило еще до сотни людей той же крови, так что настоящих алых нобов в столице не осталось. Разве вот Боувы… — Лоэн жестом указал на каменное крыло. — Драконом, что до сих пор отращивает новое крыло, сплющило Дорна, но не насмерть. Дар, сын канцлера, до сих пор не способен пользоваться правой рукой, словно она окаменела. Значит, и правда он не чужой древнему дракону. Впрочем, Дара ты не застал. Кого же ты знал, о ком надо сказать неизбежно?

Лоэн огляделся, и вот теперь Улу сделалось по-зимнему холодно. Всякое новое слово, — понимал он, — отзовется болью куда худшей, чем любая, испытанная прежде. Ул глянул на маму, по-новому понимая тень в её глазах. Кого она потеряла? Кого? Прошло так много лет, сгинувший из мира сын так много упустил, не был рядом и не мог не то что защитить — даже обнять. Травница поняла, улыбнулась. Погладила Ула по щеке.

— Ты возмужал, совсем стал взрослый. Ты замечательный сын, сразу привел в дом девушку, о какой любая мама только и смеет мечтать. Лэйгаа была рядом каждый день. Она обнимала меня, когда становилось совсем холодно. И я помогала ей, если свет делался слаб. — Травница еще раз погладила Ула по щеке и встала, и отступила на шаг. — Ты вырос… Я дождалась, душа спокойна. Пойду. Время утренних занятий, опять разбитые носы и невысказанные жалобы. После того боя сироток прибавилось… Очень много детишек, и все младше тебя. Младше и слабее. Я нужна им.

Ул, не смея ничего спросить или оспорить, молча следил, как мама удаляется, ни разу не обернувшись. У неё прямая спина, и голову она несет высоко, гордо. Ул всегда знал, какова мама внутри. Теперь это видно каждому… отчего же ему — больно?

— Я никуда не уйду, — пообещала Лэйгаа и легонько сжала руку на запястье Ула.

Из-за спины, прекратив поддерживать шею Ула, шагнул рослый смуглый воин. Резко поклонился и отодвинул Лоэна.

— Сам скажу, быстро, — бас был тот самый, что рокотал в мире Осэа. — Ты должен помнить Лофра. Вон там его смяло в крошево, а ведь после твоего отбытия Лофр стал мужем матушки Улы. Она редко приходит сюда, пойми её. Только если надо Ному или Ану забрать, а мы не справляемся. Кого еще показать? Тот нарост на стекле — Клоп, он был вор и даже я не понимаю, зачем сунулся в бой. Он долго держался у меня за спиной, наверное, я задолжал ему жизнь. Вон та сабля и на ней — каменная левая рука, это от Шельмы, ты знал его?

Ул покачал гудящей, тяжелой головой. Взглянул на Лэйгаа: как она переносит тягостное перечисление потерь? Ведь память хранит нэйя — невесомую, хрупкую, готовую укрыться во тьме небытия при первом порыве боли…

Нэйя смотрела на каменную руку, крепко сжимающую клинок — теперь и навсегда… Лэйгаа не отворачивалась, хотя по её щекам сбегали мелкие слезинки.

— Шеля выбросил из боя змей Ана, — Ульо ловко впечатал локоть в бедро южанина, сунулся вперед и захватил право вести рассказ. — Шель почти здоров. А вот Омаса… Он давал мне кататься на любом коне. Он был очень добрый.

Мальчик показал на обломки… Молчаливый вервр заволновался, придвинулся к ребенку и положил когтистую, звериную лапу ему на плечо. Рыкнул, принюхиваясь и не находя угрозу.

— Сэн, Лия, — Ул едва смог выговорить эти имена и просительно взглянул на Лэйгаа.