Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

Впервые в ответ на наши расспросы мы не услышали: «Извините, но я не местный». Вероятно, приезжих в Маркет-Бейсинге вообще не было. Во всяком случае, так казалось. Я сразу почувствовал, что мы с Пуаро, особенно он, выглядели вызывающе на мягком фоне английского провинциального городка, сохранившего старые традиции.

— Усадьба «Литлгрин-хаус»? — переспросил дородный высокий мужчина, внимательно оглядев нас с головы до ног. — Следуйте прямо по Хай-стрит, и вы его не пройдете. По левую сторону. Там на воротах нет таблички с именем владельца, но это первый большой дом после банка. — И повторил: — Вы его не пройдете.

Мы двинулись дальше, а он еще долго провожал нас глазами.

— Господи Боже! — посетовал я. — В этом городке я чувствую себя белой вороной. Что касается вас, Пуаро, то вы и вовсе выглядите заморской птицей.

— По-вашему, я похож на иностранца?

— Как две капли воды, — заверил его я.

— Но ведь на мне костюм английского покроя, — раздумчиво произнес Пуаро.

— Костюм — не главное. Весь ваш облик, Пуаро, бросается в глаза. Я всегда удивлялся, как это не помешало вам в вашей карьере.

— Все потому, — вздохнул Пуаро, — что вы вбили себе в голову, будто сыщик обязательно должен носить фальшивую бороду и прятаться за столбами. Фальшивая борода — vieux jeu, а за столбами прячутся лишь самые бездарные представители моей профессии. Для Эркюля Пуаро, мой друг, главное — как следует посидеть и подумать.

— То-то мы тащимся в невыносимую жару по этой раскаленной улице.

— Как говорится, не в бровь, а в глаз. Очко в вашу пользу, Гастингс.

«Литлгрин-хаус» мы отыскали довольно легко, но нас ждала неожиданность — объявление о продаже дома.

Пока мы стояли и читали объявление, послышался собачий лай. Среди негустого кустарника я увидел пса: жесткошерстного, давно не стриженного терьера. Он стоял, широко раздвинув лапы, слегка скосив глаза в одну сторону, и беззлобно лаял, с явным удовольствием, возвещая о прибытии гостей.

«Хороший я сторож, правда? — казалось, спрашивал он. — Не обращайте внимания на мой лай. Для меня это развлечение, да и обязанность тоже. Пусть все знают, что здесь живет собака. Очень скучное утро! Вот и рад, что вы появились, — можно полаять. Надеюсь, вы к нам зайдете? А то чертовски скучно! Мы могли бы немного побеседовать».

— Привет, старина! — окликнул я его и протянул сжатую в кулак руку.

Протиснув голову сквозь изгородь, он сначала подозрительно принюхался, а потом радостно завилял хвостом и залаял.

«Мы еще не знакомы с вами, но я вижу, вы умете ладить с собаками».

— Умный песик, — похвалил его я.

— Гав! — приветливо отозвался он.

— Итак, Пуаро? — обратился я к своему другу, поговорив с собакой.

Выражение лица у Пуаро было каким-то странным, непонятным. Я бы сказал, напряженным от сдерживаемого возбуждения.

— «Замешан собачий мячик», — пробормотал он. — Так, значит, собака действительно существует.

— Гав! — подтвердил наш новый приятель. Потом сел, широко зевнул и с надеждой поглядел на нас.

— Что дальше? — спросил я.

Пес, по-моему, задавал тот же вопрос.

— Parbleu, откуда эти «Геблер и Стретчер»?

— Да, интересно, — согласился я.

Мы повернулись и пошли по улице. Наш приятель разочарованно протявкал вслед.

Помещение, которое занимала контора «Геблер и Стретчер», находилась здесь же на площади. Мы вошли в сумеречную приемную и увидели молодую женщину с тусклыми глазами.

— Доброе утро, — учтиво поздоровался с ней Пуаро.

Молодая женщина, говорившая в это время по телефону гнусавым голосом, жестом указала на стул, и Пуаро сел. Я нашел еще один стул и уселся рядом.

— Не могу вам сказать, — гундосила молодая женщина в телефонную трубку. — Нет, не знаю, каковы будут расценки… О, извините. По-моему, центральное водоснабжение, но твердо сказать не могу… Очень сожалею, очень… Да… восемь-один-три-пять? Боюсь, у меня этого нет. Да, да… восемь-девять-три-пять… три-девять?.. Ах, пять-один-три-пять?.. Да, я попрошу его вам позвонить… после шести… Ах, извините, до шести… Благодарю вас.

Она положила трубку, написала на промокательной бумаге 5319 и с некоторым любопытством, но отнюдь не заинтересованно взглянула на Пуаро.

— Я увидел, что почти на окраине города, — живо начал Пуаро, — продается усадьба под названием «Литлгрин-хаус», так кажется.

— Что, простите?

— Сдается или продается усадьба, — медленно, чеканя слова, повторил Пуаро. — «Литлгрин-хаус».

— А, «Литлгрин-хаус»? — словно очнувшись от сна, переспросила молодая женщина. — Так вы говорите, «Литлгрин-хаус»?

— Вот именно.

— «Литлгрин-хаус», — еще раз повторила молодая женщина, напрягая свои извилины. — О, полагаю, об этом лучше других известно мистеру Геблеру.

— Могу я видеть мистера Геблера?

— Его сейчас нет, — вяло отозвалась молодая женщина, как бы желая сказать: «Моя взяла».

— А вы не знаете, когда он придет?

— Трудно сказать.

— Вы поняли, что я хочу приобрести дом в ваших краях? — спросил Пуаро.

— О да! — безразлично откликнулась молодая женщина.

— «Литлгрин-хаус», по моему мнению, именно то, что мне требуется. Не могли бы вы дать мне все необходимые сведения?