Кащеево царство

       Он сидел на полу, устланном старыми шкурами. Голова его кружилась, в ушах свистело, тело дышало потом. Непроизвольным движением Моислав попытался стянуть с себя рубаху, но смерд схватил его за руку.

       - Не сымай. С жаром из тебя болезнь выходит.

       Попович окинул взором чум. Над входом, вставленное в разрез меж двух сучьев, высилось большое деревянное распятие. Возле стены стояла икона Богоматери с горящей лампадкой. Там же стопкой лежали две книги в толстых кожаных переплётах. Посередине над горящим очагом в котелке булькала коричневатая жидкость. По кругу, прислонённые к перекладинам, стояли копья и рогатины, а под потолком, зацепленные за ошкуренные толстые ветки, висели колчаны со стрелами и луки. Чуть поодаль вдоль стены выстроились топоры, рядом лежали кучей мечи в ножнах, сулицы и шестопёры. Чум был небольшой, человек на пять, но сейчас в нём не было никого, кроме челядина и Моислава.

       - Выходит, сон это был, - разочарованно обронил попович, потерев лоб. - Наваждение...

       - О чём ты, господине?

       - О видении.

       И тут же, будто услыхав эти слова, в чум ступил отец Иванко. Пророкотал важно:

       - Странные ты речи вёл, пока лежал в беспамятстве. Такие словеса молвил, что и повторить боюсь. Не хочешь ли исповедаться слуге Божьему? Может, прельщение бесовское проникло в тебя? Может, сатана злодействует? Говори как на духу.

       Моислав поднял на него тяжёлый взор. Перед глазами у него стоял туман, руки дрожали от слабости.

       - Привиделось мне, батюшка, что явился в лесу один чудин. И был он ростом мал и очами слеп, но зрил всё ясно и говорил ладно...

       К чему утаивать видение от попа? Сил не было препираться, а сон его был столь ярок, что хотелось кому-нибудь излить душу. Пусть даже и лютому врагу своему. Отец Иванко, присев к очагу, молча выслушал поповича, затряс бородкой от гнева.

       - Воистину черти захомутали тебя, Моиславе. Тут обычной молитвой не обойдёшься. Надо по полной взяться. - Он поднялся, схватил нательное распятие, осенил поповича крестным знамением. - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа... Как выздоровеешь, будешь читать "Отче наш" и бить поклоны поутру и на закате. А с чертями твоими подумаем, как поступить. Может, изгонять придётся. - Священник вышел, оставив Моислава в печальных мыслях.

       "Неужто и впрямь виденное мною - лишь соблазн и дьявольское наущение? - смятённо думал он. - Вилины горы, и Див, и семарглы - неужто всё было только грёзой, насланной нечистым, чтобы обольстить меня? Не верю! Не могу поверить!".

       А отец Иванко уже шагал к воеводе. Ядрей строгал рукоять для ножа. Увидев вошедшего попа, досадливо поджал губы.

       - Чего тебе, отче?

       - Хворый-то наш в себя пришёл, поганые речи ведёт, - каркнул отец Иванко, весь исходя бешенством.

       - Что ещё за речи? - устало спросил воевода, откладывая работу. Батюшка с его христианским рвением надоел ему хуже горькой редьки.

       - Говорит, с бесами в лесу встречался, берегинь и навий видел, с проклятой бабой югорской беседовал.

       - Да ну? - усмехнулся Ядрей. - А на лебедях он к Солнцу не летал?

       - Тебе-то всё хаханьки, а я вот вижу, что орудует здесь лембой. Пока мы тут сидим, в снегах утопаем, ведуны-то здешние порчу на нас наводят, бесами травят.

       - Что ж ты, батюшка, предлагаешь? На приступ что ли пойти?

       - А хотя бы и на приступ! Всё одно лучше, чем здесь вшей кормить.

       - Не лучше. Пока мы здесь сидим, князя югорского взаперти держим, зырянин наш младших князьков под Буслаев меч подводит, вылузгивает их как семечки из шишки. А ежели сейчас на эту крепостцу очертя голову ринемся, всё прахом пойдёт. Только людей зря положим.

       Священник скрежетнул зубами, прошив Ядрея неукротимым взором.

       - Что ж ты, воевода, раньше-то об этом не подумал, когда зырянин тебе словеса коварные плёл? Или тоже поддался растлению сатанинскому?

       - Ты, отец Иван - поп, вот и занимайся своим поповским делом, а в мои дела нос свой не суй. Ты в своём ремесле смыслишь, я - в своём. Крепостцу эту брать несподручно: воев у нас мало. Мы ж здесь как медведь в волчьем логове: крутимся, рычим, а нос наружу не кажем, потому как гибель это верная. Пермяка нашего ты тоже не трожь - кабы не он, сложили бы мы давно свои головушки. Он на югорцев обиду большую держит, оттого и служит нам. Радоваться надо, а ты всё коварство выискиваешь.

       Священник медленно опустился на шкуры, погладил бородёнку.

       - Тревожно мне, воевода. За людей боюсь. За веру христианскую.

       - И за себя, - буркнул Ядрей.

       - И за себя, - согласился поп. - Ежели бесовская мощь одолеет, я первым под топор пойду.

       - Да с чего ей одолеть-то? Югорцы у нас вот где, - показал воевода кулак. - А окромя них, кому ещё тут бесам-то кланяться?

       - Наши тоже нестойкие. Днём-то они все - христиане, а по ночам водяным да лешим молитвы возносят, обереги целуют.

       - Да что ж с того? Будто в Новгороде иначе.

       Отец Иванко мельком взглянул на воеводу и как-то сразу сжался.

       - Вот и ты уже поддался искушению, - тихо заметил он. - В Новгороде-то чай батюшке такого в глаза не сказал бы.

       - Что верно, то верно, - признался Ядрей. - В походе оно как-то иначе всё выглядит. Проще.