Кашпар Лен-мститель

Потому тихое, укоризненно-нежное обращение монашки «Люция!» раздалось словно с другого берега пропасти, неожиданно разверзшейся между ними. А в ответ сестра милосердия поймала на себе такой невинно-озорной, но притом совершенно недвусмысленный взгляд черных Люцкиных глаз, что все ей стало ясно.

Тут раздался робкий стук в дверь. Даже самый сильный удар не заставил бы Люцку так вздрогнуть!

— Войдите! — сказала Марта.

На пороге стояла пани Реза, кухарка из пекарни Могизлов!

Хотя Люцка с крайним нетерпением ждала другого визитера, она облегченно вздохнула.

— Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу! Целую вам ручки, достопочтенная сестра! — поздоровалась Реза, давно приверженная ордену.

Сестра Марта успела спрятать руку за спину прежде, чем кухарка коснулась ее, и, как всегда, — а пани Реза бывала здесь не раз — приветствие ограничилось этой странной жестикуляцией.

Реза не замедлила переключиться на Люцину.

— Вот те на! Ты уже сидишь? Господи Иисусе, ровно яблочко наливное... Ах, да что это я? Ты больше похожа на хозяйку мучной лавки после того, как она чихнула над мешком муки... Напудрилась, я гляжу?! Горе ты мое! Ведь медную посуду чистишь — и то пасту растираешь до блеска! А тут лицо все-таки... Или как?

Вынув носовой платок, Реза принялась за Люцку и, не церемонясь, стирала островки пудры с ее лица. Затем она встряхнула платком, будто тряпкой, которой только что собирала пыль. Глаза у нее загорелись, она то кивала головой, то покачивала ею из стороны в сторону, тараторя без умолку:

— Я сейчас от Дольфи, еле дух перевела... Они его ждут сегодня, самое позднее завтра. Рудольфа то бишь. И завтра же последний срок сватовства, ты понимаешь? Вот я и бегала к нему в палату, но он уже сам все знает, что не сегодня завтра дело это надо решить, видать, прямо отсюда к ним поедет... Дольфи прежде захотела на фотографию взглянуть, какой он из себя, Рудольф-то, а он ни в какую; говорит, а что как не поверит, что это он?

Реза то и дело бросала выразительные взгляды на достопочтенную сестру, молча сновавшую по палате, и в конце концов тихо спросила Люцку:

— Что это с ней сегодня? Даже не поздоровалась!

— Уговаривает меня уйти в монастырь, но что-то пока не уговорит никак, — бросила Люцка как бы между прочим.

— Ну?! — только и выговорила Реза по этому поводу и продолжила свое: — Он, понятное дело, на себя, на прежнего, какой до войны был, ну ни капельки не похож, зато даже лучше стал, красивше, ей-богу, красивше...

— Мне-то что, я ведь его вообще никаким не видела, — ввернула Люцка, но глазки у нее так и забегали.

— Люди добрые! — притворно ужаснулась Реза. — Да как же это так? Вы ведь, чай, месяца три в одной постели лежали, хе-хе!

— Ну вот уж это нет! — вмешалась наконец сестра Марта. — Уж до этого дело никак дойти не могло!

— Все почти так оно и было, достопочтенная сестрица! — горько усмехнулась Люцка. — Одно тонкое полотнище нас разделяло... Вы и представить себе не можете, сколько я всего натерпелась!.. Лежу, как пес ободранный... С собак, правда, шкуру живьем не сдирают... — и губки ее надулись, готовые исторгнуть рыдание.

— ...Дольфи-то, значит, ждет его не дождется, — продолжила Реза, — да и он готов в любую минуту ехать, но хозяйка уломала его сперва тебя повидать, ну, и заплатить, что обещано... А Дольфи, невеста-то, говорит, чтобы ты, как выйдешь отсюда, к ней приехала, что она тебе, Люцка, купит все, что ни пожелаешь, если, конечно, денег хватит... Я возьми да и спроси, надобно ль мне быть при том, когда пан Рудольф...

Реза говорила все медленней, пока совсем не умолкла. Прищурив глаза, она сосредоточенно смотрела на Люцку, вернее, сквозь нее, куда-то в бесконечную даль... И вдруг спросила, явно застав ее врасплох:

— А ради кого это ты давеча пудрилась, уж не ради ли того молодца, что вот-вот сюда пожалует? Ты гляди, причесалась даже...

Велюровые розы на видавшей виды бархатной шляпке старой кухарки, покачнувшись от резкого движения, угрожающе нависли над Люцкой, смущенно потупившей глаза.

— Ах ты, змея подколодная! — обрушилась на нее Реза.

— Чего это я змея-то? Пусть отдает обещанное, и до самой смерти глаза б мои его не видели! — пробурчала Люцка. — Расквитаемся — и дело с концом...

Добавить что-либо к этим словам пани Реза просто не успела.

Из коридора донесся громкий разговор, кто-то ненароком ткнул носком ботинка в дверь, она распахнулась — и комната наполнилась веселыми мужскими голосами. На пороге мялись врачи, уступая друг другу право первым войти в палату. Наконец, после слов пана директора: «Вы сегодня среди нас главная фигура, пан Могизл!» — вошел тот, кто сопротивлялся больше всех.

Едва заслышав это имя, Люцка с головой зарылась под одеяло, насилу выдохнув:

— Божетымойгосподи!

Все вошедшие в палату гости — а вместе с двумя докторшами их было пятеро — дружно рассмеялись.

Радость витала в воздухе.