Каштановый человечек

Один из сотрудников управления сообщает Хессу, что больше заявлений, согласно выдвинутым им критериям, нет, и поэтому Марк начинает просматривать дела заново. Когда он прочитал все заявления по второму разу, за окнами ратуши с фасадом в цветах датского флага сгустилась темнота. Времени вряд ли больше половины пятого, но на бульваре Г. К. Андерсена уже зажглись уличные фонари, и на голых ветках темных деревьев вдоль парка «Тиволи» светятся разноцветные лампочки. На сей раз Хесс с трудом отобрал семь заявлений, но он далеко не уверен, что среди них есть нужное им. Во всех семи содержится призыв к изъятию одного или нескольких детей из семьи какой-то женщины. Заявления сильно разнятся. Некоторые из них короткие, другие – длиннее. В одном случае Хесс при ближайшем рассмотрении решил, что вероятным автором является какой-то из членов семьи, в другом – ему показался возможным вывод, что заявителем выступил воспитатель, поскольку в тексте содержится внутренняя информация о собрании в подготовительном классе.

Но авторство оставшихся пяти заявлений он не в силах даже предположить. Хесс отбрасывает еще одно, так как в нем много устаревших слов, точно автор его – дедушка или бабушка ребенка, и еще одно, поскольку в нем слишком много орфографических ошибок. В итоге у него остаются три заявления. Одно – в отношении женщины из Гамбии, которую аноним упрекает в том, что она посылает своих детей на заработки. В другом мать-инвалид обвиняется в том, что забросила своих детей, поскольку сама подсела на иглу. В третьем случае матери, вышедшей на досрочную пенсию, вменяют в вину интимные отношения с собственным сыном.

Итак, во всех трех заявлениях содержатся жуткие обвинения, и Хесса одолевает мысль, что если хотя бы одно из них действительно написано преступником, то его предположения, скорее всего, верны. По крайней мере, так было в случаях с Лаурой Кьер и Анне Сайер-Лассен.

– Сильно продвинулся? – спрашивает Тули́н, входя в помещение с ноутбуком в руках.

– Не очень.

– Мне бросились в глаза три. Насчет гамбийки, инвалида и той, что на досрочной пенсии.

– Что ж, возможно.

Хесс не удивлен, что Тули́н отобрала те же три дела, что и он сам. Марк уже подумывает, что вообще-то она могла бы справиться с этим заданием и в одиночку.

– По-моему, этим нам и нужно заняться. Возможно, всеми тремя.

Тули́н с нетерпением смотрит на Хесса. У него раскалывается голова. Предстоящая работа отчего-то представляется ему тяжелой и ненужной, только он не может понять, отчего. Выглядывает в окно, за которым еще больше сгустилась тьма, и понимает, что нужно принимать решение, если они хотят предпринять хотя бы какие-то меры уже сегодня.

– Преступник, вероятно, исходит из того, что рано или поздно мы выясним, что на жертв поступили заявления в муниципалитет. Так или нет? – задает вопрос Хесс.

– Так. Может, он даже хочет, чтобы мы этот факт обнаружили. Только вот не знает, как быстро мы это выясним.

– В таком случае преступнику также известно, что мы в какой-то момент прочтем заявления и на Лауру Кьер, и на Анне Сайер-Лассен. Так или нет?

– Зачем нам играть в вопросы и ответы? Если мы сейчас не определимся, можем с равным успехом снова допросить соседей.

Хесс, однако, продолжает, стараясь развить свою мысль:

– Если б ты была на месте преступника и написала эти два заявления – и знала бы, что мы их обнаружим и почувствуем себя гениями, – то каким было бы твое третье заявление?

По глазам Тули́н Хесс догадывается, что она его поняла. Найя переводит взгляд с Хесса на экран принесенного с собой ноутбука.

– Показатель сложности текста во всех случаях невелик, но если аноним и вправду задумал нас запутать, то давай посмотрим два других заявления, которые тоже выделяются среди остальных. То, где уйма орфографических ошибок, и второе, с устаревшими выражениями.

– И в каком из них он затупил? – спрашивает Хесс.

Тули́н быстро пробегает глазами тексты на экране, а Марк не глядя берет две папки и открывает их. И на сей раз что-то настораживает его в заявлении с массой ошибок. Возможно, воображение разыгралось… А может, и нет. Тули́н поворачивает монитор своего компьютера в сторону Хесса, и тот кивает в знак согласия. Она обнаружила то же, что и он: заявление на Йесси Квиум, двадцати пяти лет, проживающую в жилом комплексе Урбанпланен на Амагере.

66

Йесси Квиум, держа за руку свою шестилетнюю дочку, быстрым шагом идет по коридору, но перед самым поворотом за угол их догоняет воспитатель. Тот самый, из чурок, с дружелюбным взглядом.

– Йесси, ты можешь задержаться на минутку? Надо поговорить.