Кассандра пила массандру

— Да боже мой! Вряд ли Фея подробно описывала им все обстоятельства того страшного дня и его последствий. Нет, дети явно вне игры. И вообще, почему мы так скрупулезно копаемся в ужасах деревни Емельяново? Мы что, этих Лёвшиных уже назначили убийцами? Я надеюсь, мы это не всерьез? Тогда уж и правда логичнее предположить, что Симеон и Анна прихлопнули Помелышева из мести — если он посадил Фею. Это хотя бы объяснимая, хотя и совершенно бульварная, история, не имеющая отношения к действительности.

Но Соне явно хотелось бульварных историй! Она вообще слишком рьяно вникла в сюжет, совершенно ей далекий. И в этом Вася чуял свою вину — втянул ее в перипетии Настасьи Кирилловны. Даже не свои, однако! А вообще, если разобраться, во всем виноват интриган Агапыч… Но и сам Базилевс тоже хорош. Что это вообще за несовременная черта характера — бросаться очертя голову на помощь?! С готовностью влипнуть в чужую карму… Это опасно. В наше время каждый за себя. Активный альтруизм не поощряется. Альтруиста клеймят странным субъектом, его сторонятся, а в случае чего говорят «сам виноват». И некому его предупредить о том, чтобы «не выходил из комнаты». Кассандра пьет Массандру, как говорил Леня Сабашников…

— Ну а в принципе, — вальяжно вещал Миша Камушкин, — Соня права: почему бы не рассмотреть версию о том, что Лёвшин-отчим — соратник по денежным махинациям Помела? Они не поделили куш, ну и, соответственно, этот юный миллионер Савва тоже может быть причастен…

— Да пожалуйста! Мы можем рассматривать сколько угодно версий! — умилялся Вася дознавательной активности своих друзей. — А толку? Вы так рассуждаете, словно следственные органы нас уполномочили!

— Послушайте… а что, если муж Васиной подруги действительно убил прокурора?! — вдруг восторженно вмешался Рубик. — Ну ведь может же так быть? Теоретически! Так что нужно не версии рассматривать, а думать, как его отмазать. Хотя я бы на месте Настасьи Кирилловны прежде всего разобрался, зачем и как он это сделал. Может, ее муж — психопат. Дурного человека не всегда убивает хороший человек.

— Афоризм на века! — хохотнул Миша. — А вообще… в этом есть рациональное зерно. Легче доказать чью-то невиновность, когда веришь в его виновность. Эмоции не туманят…

Ближе к полуночи, когда компания уже расходилась, Василий получил таинственное сообщение. Будучи навеселе, он не сразу понял, кто отправитель.

«Я знаю, что Настя вам доверяет. Прошу вас о ней позаботиться…»

Боже, что случилось с Настасьей Кирилловной?! Вчитавшись, Вася понял, что она пока в порядке, а вот ее супруг, который вдруг решился написать, по сути, незнакомому человеку… Илья, кажется, и впрямь признавался в убийстве! И вот это было уже не для веселых посиделок в баре. Хотя, вчитываясь в этот самый длинный текст, который когда-либо ему приходилось читать в тесном телефонном формате, Василий не верил в его достоверность. Почему Илья написал именно ему? Синдром попутчика? Илья не похож на того, кто жаждет спонтанной исповеди. И неужели больше некому позаботиться о Насте…

Василий оставил все вопросы на потом и всматривался в раздражающе мелкий шрифт, пытаясь не упустить ни одной детали. Они ниспровергали все доселе высказанные предположения — кроме Рубикова, само собой! Как бы удивительно это ни звучало… История школьной любви. Я вас умоляю, как говорится… Ну кто будет убивать из-за нее в предпенсионном возрасте?! К тому же если вспомнить Илью, этого избалованного пожилого мальчика… Но чем глубже Базилевс погружался в эту историю, тем яснее понимал, что его впечатления ошибочны. Итак, Илья — впечатлительный нервный подросток. И небезызвестная Люда Марченко, она же фея Людмила Гавриловна. Вот где сошлись и запутались сюжетные нервы в болезненный клубок! Они вместе учились в школе. Она была слабенькой, хрупкой, ранимой. Очень доброй и беззащитной. Ее обижали, хотя мама и была учительницей. Но мама-то преподавала только в младших классах, да и тихая она была и не карательная. Илюша старался защитить девчушку. Его стали дразнить заодно с ней. Но потом отстали. Они отвоевали право на любовь… которая Илье была особо и не нужна. Он просто хотел справедливости, и ему было отвратительно любое насилие.

И он стал с ней как бы… вместе. А она, умная и чувствительная, понимала, что он к ней «не дышит», но ведь любовь легко придумать. В том возрасте… а если подумать — в любом, была бы упруга пружина скрытого темперамента.