Кассандра пила массандру

Вернувшись к себе, Савва впервые напился один. Погруженное в приятный туман сознание извлекло из резервуаров памяти… не что иное, как детское Евангелие Людмилы Гавриловны. Да-да, атеистам тоже снится младенец Иисус, детские иррациональные впечатления никто не отменял. Няня иногда усаживала Савву рядом с собой и показывала чудные офорты, которыми было иллюстрировано старинное издание. Одна картинка особенно впечатляла — Бог Сын не такой, как везде. Лохматый, большеглазый и пронзительный, тянущий ручки вверх. Пятилетний Савва был далек от толкований, но вот нынешний… Нынешнему казалось, что этот малыш с ярко выраженными семитскими чертами о чем-то хотел предупредить. Вот как раз о толкованиях! О том, что вы, ребята, все не так поняли. И вообще, «господа, вы звери» — но это уже из другого фильма. Но звери вы все равно!

Изданный в 1912 году, это был Иисус двадцатого века. Он предупреждал и молил о пощаде. Но услышан не был. Мы изобретем современного Иисуса! Он будет… совсем другим. Совсем… На этой ноте Савва уснул, так и не познав образа нового Бога.

* * *

Когда раздался звонок домофона, Василий уже дремал. Сногсшибательные новости семейства Кадочниковых по контрасту с приятным вечером привели его в состояние растерянного бессилия. Настасья Кирилловна была на пределе, и разговор прервался, почти не начавшись. Она не просто не знала, что делать, — она не понимала, как об этом говорить. А уж просить помощи — увольте! Базилевс, конечно, эту помощь предлагал, и немедленно, но чем он мог помочь… Настя твердила о какой-то адвокатше, которая то ли взялась за дело, то ли только собирается, а «…Зеленцова — это была фикция! Этот якобы адвокат — совсем не адвокат, а ее любовник, бывший сотрудник органов, уволенный за пьянку! И он ее бросил… А перед этим бросил пить, в чем есть определенная закономерность — с Зеленцовой ведь без ста грамм не разберешься. Вот и вся история!». Словом, дальше — полная неизвестность.

Потом Насте, кажется, позвонил зять, и она переключилась на него. Строго говоря, Василий так и не понял, что Настю шокирует больше — Илюшина антисамоволка в застенки, совершенное им преступление или сам мотив. Сам предательский мотив, читай, ожившая школьная любовь… И если начистоту, была в ее словах мстительная нота: дескать, хочешь страдать из-за романтики, старый остолоп, — так страдай! Только ведь ты всю семью в эти страдания тащишь, а у тебя беременная дочь…

И в тот момент, когда Базилевс уже начал проваливаться в сон, раздался ночной звонок в дверь. В первый миг он не придал этому значения — опять кто-то из пьяной квартиры на пятом этаже ломится ко всем подряд! Но некто был настойчив и не желал по обыкновению местных пьяниц трезвонить ко всем — он пришел по Васину душу.

— Суббота, открывай! — послышалось в домофонной трубке. — Пусти старика!

Матерь Божья! Агапыч… Вася зачем-то лихорадочно считал, сколько лет они не виделись. Лет двадцать? В принципе логично — после стольких лет прийти ночью без звонка и прочих мещанских условностей. Именно так и имеет смысл жить. Именно так.

— Не, я все понимаю… — усмехнулся Агапов. — Но иначе у меня не вышло. Ну вот как, скажи, можно звонить человеку, когда всю жизнь не виделись? Что я должен был тебе сказать? Понятия не имею! Я подумал — нет! Надо рожа к роже. Так честнее.

Вася хохотнул. «Узнаю шельмеца!» Хотя и «рожей к роже» он все равно не знал, что говорить. Ну, рассказывай?! Как эту жизнь расскажешь… Он был просто рад. Тому единственному человеку на свете, с кем можно побыть младшим и незнающим. У кого есть именно тот ответ, который тебе сейчас нужен. Кто появляется раз в тысячу лет, как благая весть — но таки его можно дождаться…

— Пойду посмотрю, чем тебя угостить хотя бы, — встрепенулся Вася.

— Да погоди ты, Суббота! Я ж не жрать к тебе пришел в три часа ночи! У меня, кстати, с собой орешки есть…

— Орешки?! — хохотнул Василий.

— Да, а что? Я теперь живу тихо, как белка. Да и не будет меня скоро, Васенька. Поэтому я и пришел к тебе. Чтобы ты меня сейчас понял.

— О чем ты, Агапыч? Ты еще в самом соку! Для гуру у тебя самая молодость…

— Вам все насмехаться над стариком. Короче, Васька, ситуация такая. Мне уже осталось немного. Так уж случилось. И я, уж прости, хочу взвалить на тебя свое детище. Я долго думал, но, кроме тебя, у меня нет достойных кандидатов. Ну, естественно, тебе в помощь Камушек, но ты главный! Потому что на тебя я могу положиться. То, что я создал, будет реализовано только лет через сто пятьдесят в лучшем случае. Поэтому нужно, чтобы мой проект попал в дельные руки…

— Я чего-то не пойму, с чего это ты душеприказчиков себе назначил? Что с тобой?! — насторожился Базилевс. — Я серьезно. Я понимаю, что ты не пришел бы ко мне через двадцать лет только ради того, чтобы закатить истерику ипохондрика. Это… как-то связано с тем, что ты надолго пропал? И не разговаривал со мной.

Агапыч поднял на Васю тяжелые серо-зеленые глаза, пронизанные болезненной кровянистой сеткой, словно на потрескавшейся фреске.