Кастерширская осада

Около полуночи на восточной стене замка появилась группа людей. Больше всех выделялся высокий рыцарь в доспехах из воронёной стали, покрытых золотым узором, в руках он держал увесистый цеп, оруженосец держал его щит с изображением алого ворона на чёрном поле. Этим рыцарем был сам Лихтенштейн. Рядом стояли два человека Норманна Сайкса: хромоногий Гарол с блестящим глазом и один из его помощников. Ещё несколько лучников и солдат стражи стояли вдоль стены, обвязывая верёвками увесистый сундук.

— Тирк, — обратился Гарол к своему помощнику, — доставь это золото нашему доброму господину Сайксу, и скажи, что мы ждём его здесь ещё с тремя такими сундуками!

— Не слишком ли ты вольно распоряжаешься моими деньгами? — сердито возразил барон, свирепо вглядываясь в темноту.

— Только такое вознаграждение приведёт сюда нашего доблестного владыку! — продолжал Гарол, осматривая своим единственным глазом сундук и Тирка, чьё и без того безобразное лицо с крючковатым кривым носом было сплошь изрезано следами оспы.

— Теперь в путь, — проговорил он.

Два лучника и сержант стражи бесшумно скользнули со стены вниз по верёвкам, за ними следом спустился Тирк. Когда они оказались на земле, люди Лихтенштейна спустили к ним на руки увесистый сундук, доверху набитый золотом. И вот в тишине все четверо с тяжёлой поклажей двинулись вдоль Глочерской трясины, увязая по колено в грязи, превозмогая усталость и справедливый страх. Совсем рядом ревели медные орудия, выплёвывавшие со снопом искр из своих жерл чугунную смерть. Ядра крошили камни со страшным звуком, от которого всё холодело внутри. Там и тут сновали конные патрули, которые можно было заметить по блеску трепещущих огней факелов. Короткими перебежками четвёрка мятежников прошла по краю непроходимых болот почти под носом у казаков и драгун, заступивших в караул. Но, столь удачно миновав самый опасный участок пути, Тирк совершил роковую для себя ошибку. Найдя широкую расселину между камнями в овраге под сенью вековых дубов, мятежники опустили в неё сундук с золотом. Расчёт был прост: либо все забудут о золоте в суматохе, либо Сайкс вовсе не станет выручать крепость, и после её падения все четверо спасшихся хорошенько разбогатеют. И так, оставив клад на попечение судьбы, Тирк, сержант стражи и лучники поспешили к лагерю Сайкса. В лесу они напали на патруль и отбили четырёх лошадей, на которых быстро скрылись в ночи, но долго ещё слышали они за спиной угрожающие раскаты пушечных выстрелов.

Когда же все четверо прибыли в лагерь Сайкса на утро следующего дня, то оказалось, что вожак мятежников не собирался никому помогать. Быть может он и подумал, что сможет заполучить золото Лихтенштейна, но слух о том, что из Сварды вышло новое воинство в семнадцать тысяч человек, состоявшее из отборных частей, отбил у него охоту выступать к сомнительной крепости и тратить силы в борьбе с хорошо подготовленными людьми Альвареса. Что касается гонцов Лихтенштейна, то Сайкс велел их убить, ибо они были совершенно бесполезны. А если когда-либо и вспомнил кто-то об их существовании, то легко было представить всё так, будто четыре труса сбежали или сгинули где-то в лесной чаще. Быть может золото и спасло бы жизни четверым мошенникам, но вот только было оно слишком далеко. Даже обмолвиться словом о кладе они не успели, и были убиты быстрыми руками своих же братьев по оружию.

* * *

Когда на горизонте показалась смутная синеватая полоска рассвета и звёзды сделались бледней, обстрел Кастерширской крепости прекратился. Ядра превратили каменные старинные стеры в груду щебня, погребшего под собой два десятка лучников, что прежде служили ордену Чёрного Креста. Алые знаки на облачении воинов, обагрённые кровью, зловеще выделялись на фоне серых каменных глыб. Часть укреплений обвалилась, оголив разгромленный двор и главную башню. Измученные люди Лихтенштейна спешно разбирали амбары и хозяйственные постройки. Из брёвен и досок поспешно возводились новые оборонительные сооружения поверх осыпавшихся стен. Мерный стук молотков и скрежет пил наполнил воздух. Однако вскоре прекратился и он. Над Кастерширом повисла гробовая тишина, предвещавшая страшную человеческую бурю.

Над рекой поднялась густая дымка, окутавшая крепость и подступы к ней. Из-за холмов медленно и величаво всходило солнце, как главный зритель страшного спектакля, за который будет заплачено человеческими жизнями. Солнце осветило деревья, покрытые пылью, и те почтительно замерли бронзовыми изваяниями. Пелена у самых стен зазолотилась, стала розовой, а потом кроваво-красной. И вдруг дымка растаяла, и тут только защитники крепости увидели, что под самые стены уже подошли сотни людей, готовых начать штурм.