Кастерширская осада

Судорожно обернувшись, шляхтич тут же пополз вниз, шепнув пареньку одними губами: «Замри». Стараясь дышать как можно тише, он осторожно спустился к подножью холма, стараясь не упустить противника. Тот был совсем рядом. Ян чувствовал, как чувствует волк, биение чьего-то сердца, но где оно билось — он не знал. Он вытащил из-за пояса острый нож — единственное его оружие. Ветки, листья, кусты, травы, ягоды — всё это рябило у него перед глазами, сливаясь в мутное месиво. Сердце стучало тяжёлым боем будто прямо у него в голове, но, тем не менее, он слышал всё, слышал каждый шорох, каждый порыв ветра, на минуту даже Ян решил, что противник прямо у него за спиной и готов напасть. Вот ещё секунда, и Ян опередит роковой удар…

Неожиданно с холма раздался громкий крик Яромира, словно кто-то неожиданно схватил его. Стихорецкий, позабыв обо всём, бросился было на выручку товарищу, но тут острый кончик сабли упёрся прямо ему в шею.

— Добегался, хлопчик, — произнёс над его ухом сиплый голос, и Ян услышал зловещий свист стали, означавший конец.

— Стий! — это крик точно разрезал воздух, подобно выстрелу огромной пушки, время, казалось, замерло, и сабля застыла у самой головы Яна.

Несколько мгновений ничто не двигалось, только бурый лист легко соскользнул вниз по воздуху с вершины стройной берёзы. Затем Ян с облегчением почувствовал, как стоявший сзади казак убрал от его головы саблю. Он был среди своих.

— Петро! — грубо крикнул всё тот же голос. — Ах, що за бис в тоби вселився! Це ж пан Стихореций, а ты его шаблей!

— А що вин як злодей по лису ховаится? — обиженно произнёс казак Петро, убирая саблю в ножны.

— Василь! Рубенко! — радостно воскликнул Ян, поворачиваясь туда, откуда слышался голос.

Из-за раскидистого дуба навстречу ему шагнул невысокий сухой мужичок лет сорока, с длинными густыми усами и в казачьем походном одеянии. Из-за пояса у него торчала рукоять пистоли, а на боку была прицеплена турецкая кривая сабля, добытая в давнишнем деле, о котором казак частенько любил вспоминать. Откуда не возьмись, рядом с Рубенко появились ещё с полдюжины казаков, вооружённых до зубов.

— А що, ций хлопец с тобой? — насмешливо спросил десятник у своего старого товарища, подходя ближе.

— Со мной, со мной, — проговорил Ян, не веря в такую удачу, — ты уж отпусти его…

— Эй, казачки, не тронь малого, вин с паном пришов! — крикнул Василь, ласково поглядывая на друга.

— Вот уж не ожидал, — произнёс Ян, крепко пожимая руку старому приятелю, — каким ветром вас сюда занесло?

Хитро улыбаясь и весело подшучивая над Стихорецким, Василь рассказал, что их старый полковник атаман Пагоренко прослышал, будто Совет отрядил генерала с войском на усмирение мятежа. Узнав, что войско невелико, всего восемьсот сабель, полковник кинул клич среди ветеранов Счетновского дела и здешних мелкопоместных дворян, призывая их прийти на помощь генералу. Ну а уж если дело дойдёт до штурма вражьего логова, то тут казаки незаменимые люди. Да и погулять вольному люду пришёл час, а то засиделись бравые рыцари без дела, совсем омужичились. Ну а чтобы не спугнуть барона и его клику, решили идти лесом, дабы застать врага врасплох.

Ян был очень рад этой встрече, и Яромир тоже несказанно обрадовался, что встретившиеся им вооружённые люди оказались друзьями. Юноша никогда не видел столько ратников сразу. Зрелище нескольких сотен всадников с оружием, в кольчугах, разноцветных кафтанах, с множеством пёстрых флагов и хоругвей потрясло его настолько, что отрок, чьё лицо едва тронул первый мягких пух, стал с жаром проситься в казачью дружину, уверяя, что не побоится никаких лишений и трудов.

— А що, паны, визмём хлопца, дюже до нашего вийска хочет, — предложил Димитрий Рубенко, поглаживая посеребренный годами и невзгодами чуб.

— Ни, не можем, — произнёс плотный коренастый казак Греценко, — вин щей малой, нехай назад до мамкиного подолу пийдет…

— Возьмите, дядя не пожалеете! — уговаривал Яромир, широко раскрыв свои большие сини глаза.

— Визмём пожалуй, добрый хлопец, — сказал Василь, и тут уже остальные не стали спорить, так как хоть и не высок был чином старший Рубенко, но уж больно рассудителен был.

А про себя казак думал: заварушка невелика вышла, и много бед не стрясётся. Походит малец в казачках, понюхает пороху, да и сам домой уйдёт, уж никто держать не станет, мирное житьё оно хоть и в бортниках всё лучше, чем грязь и кровь войны. А уж как Яромир был рад, так рад, что и не сказать. «Вот матушка тоже обрадуется, — думал он, — сначала поворчит, а потом обрадуется, что сын её в люди выйдет».

И так решили казаки с Яном и малым казачком отправиться в ту самую деревушку, где всё это время жил шляхтич. Уж больно хотелось старым запорожцам погреться у тёплой печи и поглядеть на красавицу Ольгу, о которой Ян уже успел прожужжать все уши Василю и Димитрию. Шли весело, рассказывая о том, какие кого из них постигли приключения.

— А далеко ли щей буде до вашей хаты? — спрашивал подуставший и запыхавшийся Греценко.

— Нет, дядя, близко, — отзывался Яромир.