Касты. Истоки неравенства в XXI веке

Самым большим отклонением от сценария американской кастовой системы стало избрание афроамериканца на высший пост в стране. История показала, что у этого нарушения общественного порядка будут последствия, и они были. Далее следует не анализ президентства Барака Обамы, а скорее анализ реакции кастовой системы на его восхождение и проблем, которые она поставит на его пути.

Во-первых, чтобы нарушить более чем двухвековой обычай и права, предписанные по рождению, потребовался человеческий эквивалент сверхновой традиции – юрист, получивший образование в Гарварде, сенатор США из страны Линкольна. Его опытом была сама Конституция, его харизма и ораторское искусство соответствовали или превосходили харизму большинства мужчин, когда-либо занимавших Овальный кабинет, а необычное воспитание склоняло его к примирению расового раскола. Как известно, он воспринимал страну не как синие и красные штаты, а как Штаты Соединенные, а его жена, если это можно себе представить, также была юристом с гарвардским образованием с такой же звездной властью, как и ее муж. И эта пара вместе со своими двумя маленькими дочерьми образовала привлекательную картинку образцовой американской семьи. Помимо прочего, он организовал скрупулезную, практически безупречную президентскую кампанию – это был безусловный прорыв. Для такого потребовался бы идеалист, который верил в то, что большинство американцев сочли бы невозможным – чернокожий мужчина в сердце Белого дома.

Во-вторых, его оппонент, любимец народа, стареющий ветеран боевых действий Аризоны, мудрый и уравновешенный умеренный республиканец из партии, которая со временем стала более консервативной, провел менее энергичную кампанию и допустил несколько ошибок, самой значительной из которых был выбор в качестве кандидата в вице-президенты непредсказуемого бывшего губернатора Аляски, женщины, склонной к оплошностям и странным словесным ошибкам.

Затем, в месяцы, предшествовавшие выборам, на страну, которая, казалось, находилась на грани финансового краха при республиканской администрации, бывшей тогда у власти, обрушилась разразившаяся финансовая катастрофа. Фирмы с Уолл-стрит рухнули на наших глазах, и стоимость американских домов, основного источника богатства многих граждан, резко упала, оставив миллионы избирателей с пустыми карманами и большими долгами.

В октябре 2008 года, за несколько недель до выборов, в почтовые ящики миллионов американских домохозяйств пришли конверты, почтовые отправления, которые неожиданно для авторов стали пропагандистскими листовками в пользу демократической партии: ежеквартальные отчеты 401(k), которые показали потери целых 40 процентов сбережений людей за последний год при президенте-республиканце. К тому ноябрю около 12 миллионов домовладельцев задолжали по своим ипотечным кредитам больше, чем стоили их дома в период, который сейчас называют Великой рецессией, одним из худших экономических спадов со времен Великой депрессии[391].

Люди из доминирующей касты, которые, возможно, сначала не могли рискнуть довериться кандидату афроамериканского происхождения, смотрели на огромные потери, которым не было видно конца. Надежда стала мантрой Обамы в те времена, когда он в ней остро нуждался. Рекордная волна людей из низших и средних каст, людей, которые преисполнились гордости и чьи голоса теперь казались миссией, вышла за него и вместе с достаточным количеством избирателей из доминирующей касты, преисполнившихся доверием к Обаме, открыла ему двери Белого дома. Мир ликовал – Норвежский комитет присудил ему Нобелевскую премию мира спустя всего несколько месяцев после инаугурации. «Лишь очень редко человек в такой степени, как это удалось Обаме, привлекает внимание всего мира, – заявил Нобелевский комитет, – и дает народу надежду на лучшее будущее».

На протяжении всей американской истории мысль о чернокожем человеке в Овальном кабинете была практически немыслимой. Но с позиции касты, не учитывающей его личных качеств, его уникальная история происхождения была наиболее приемлемой из возможных. Он вырос на Гавайях, в семье иммигранта из Кении и белой женщины из Канзаса, и был свободен от тягот рабства, Джима Кроу и тяжелого быта обычных афроамериканцев. Его история не вызвала немедленных волнений в доминирующей касте, в отличие от обычных чернокожих людей, которые, если вы достаточно долго копаетесь в корнях их генеалогических древ, окажутся потомками издольщиков, обманутых при поселении, или предков которых не пускали за черту оседлости. Для этих людей акты несправедливости были не рассказом со стороны, а частью собственной жизни или жизни их предков.