Касты. Истоки неравенства в XXI веке

В центре Омахи они развели костер и приготовили его для Уилла Брауна. Газеты рекламировали линчевание заранее, и в тот день в сентябре 1919 года на площади перед зданием суда собрались пятнадцать тысяч человек, так много людей, что невозможно разглядеть лица в человеческом море на большой фотографии, сделанной с верхнего ракурса. Эти тысячи точек на желатиновом отпечатке – отцы, деды, дяди, племянники, братья, подростки – были единодушны, слились в единый организм, намереваясь не только убить, но и унизить, истязать и сжечь другого человека и вместе вдохнуть запах горящей плоти.

Двумя днями ранее белая женщина и ее молодой человек сказали, что черный мужчина приставал к ней, пока пара была в городе. Никто ныне не может сказать, что произошло на самом деле, да и тогда инцидент вызвал массу вопросов. В обществе росло недовольство чернокожими, прибывающими на север с юга в процессе Великой миграции, и шерифы арестовали Уилла Брауна, работника упаковочного цеха. Не было ни расследования, ни надлежащей правовой процедуры. В тот день толпа украла оружие из местных ломбардов и универсальных магазинов и открыла огонь по зданию суда, где был задержан Браун.

Прежде чем они смогли добраться до него, мафия убила двоих из них – случайного прохожего и другого бунтовщика – случайными выстрелами. Они подожгли здание суда, чтобы заставить шерифа передать им Брауна. Они перерезали шланги для воды, чтобы пожарные не могли потушить пожар. А когда мэр попытался обратиться к мафии, лидеры набросили ему на шею веревку и нанесли травмы, в результате которых он попал в больницу.

Лидеры мафии достали Брауна с крыши здания суда, где работники здания суда и заключенные спасались от огня. Затем люди из толпы приступили к делу, ради которого они все это и организовали. Сначала они раздели Уилла Брауна, и те, кто был в передних рядах, дрались друг с другом за право нанести ему увечье. Они подняли его в полубессознательном состоянии на фонарный столб перед зданием суда. Затем они выпустили пули в его свисающее тело, приветствуя каждый выстрел, и именно огнестрельные ранения, как скажет позже коронер, станут причиной смерти Брауна. Его тело они сожгли в костре, разведенном на площади перед зданием суда. Затем они привязали тело к полицейской машине и протащили труп по улицам Омахи[114].

Они разрезали веревку, которую использовали, чтобы поднять его на столб, и продавали обрезки, которые люди выставляли в кабинетах и на каминных полках. Фотографы, бывшие на месте происшествия, с разных ракурсов запечатлели линчевание и позже выпустили открытки с изображением мужчин в деловых костюмах и подростков в шляпах газетчиков, которые позировали, как на свадьбе, на фоне обгоревшего торса среди пепла и углей, а позже отправили эти фотографии своим братьям, сестрам, кузенам, бывшим соседям – во все уголки страны.

Четырнадцатилетний мальчик, помогающий отцу в типографии, расположенной через дорогу от здания суда, в самый разгар беспорядков однажды покинет Омаху и сделает себе громкое имя в Голливуде. Его зовут Генри Фонда.

В тот вечер 1919 года, не обращая внимания на крики толпы и человека, висящего на фонарном столбе, и угли костра, Фонда и его отец заперли завод и молча поехали домой. «Это было самое ужасное зрелище, которое я когда-либо видел», – скажет он много лет спустя, будучи стариком. Десятилетия не стерли пепел из его памяти.

Возможно, не случайно позже он будет призывать к милосердию и сохранению жизни во многих фильмах, где будет сниматься. В фильме 1943 года «Инцидент с бычьим луком», посвященном насилию со стороны линчевателей, персонаж Фонда предостерегает кровожадную толпу: «Человек, естественно, не может взять закон в свои руки и повесить людей, не причинив этим вреда всему миру»[115].

Часть третья Восемь столпов касты

Основы касты Истоки нашего недовольства

Это исторические корни, столпы, поддерживающие систему верований, опоры, лежащие под поверхностью кастовой иерархии. Поскольку эти догматы накрепко укоренились в культуре, вопрос их верности со временем стерся. Их справедливость или, вернее, искаженная картина справедливости не волновала людей, пока им можно было следовать, оправдывая собственную жестокость, и так эти неравенства стали считаться законами природы.