Касты. Истоки неравенства в XXI веке

5 марта 1892 года шестеро белых мужчин ворвались в бакалейную лавку «Пиплз». Чернокожий бакалейщик и его сторонники открыли огонь по незваным гостям, ранив двоих из них. Среди белых нападавших оказался шериф и пять его недавно назначенных сообщников. После стрельбы еще сотне белых было поручено выследить чернокожего владельца магазина и других чернокожих мужчин, которых он знал. Были арестованы трое чернокожих владельцев магазина – хозяин, Мосс, и два его клерка, Макдауэлл и Уилл Стюарт. Ранним утром 9 марта 1892 года толпа ворвалась в тюрьму и после предварительных пыток линчевала всех троих мужчин. На следующий день белая толпа разграбила магазин «Пиплз», и через несколько месяцев белый конкурент Мосса выкупил магазин за сущие копейки.

Одним из дорогих друзей Мосса была журналистка Ида Б. Уэллс, и этот инцидент разбудил в ней желание открыть стране глаза на ужас линчевания. «Никогда по улицам Мемфиса не ходил более прекрасный, более порядочный человек, чем он, – писала Уэллс. – От него избавились, как от бродячего пса… Цветные люди считают, что каждый белый человек в Мемфисе, который согласился с этой казнью, виновен не менее, чем те, кто, открыв огонь, лишил Мосса жизни»[305].

Ирония судьбы для низшей касты заключается в том, что именно честность, воплощенная Моссом, подтвержденная Уэллс и одобренная большинством других групп, вызывает наиболее негативную реакцию у общества. Попытка избежать стигматизации, жить вопреки стереотипам может повлечь за собой наказание.

«Мосса убили за то, что он вел бизнес лучше, чем его белый конкурент, – писал Натаниэль С. Болл, историк из Института Хукса при Университете Мемфиса. Макдауэлла – за то, что забыл свое место в иерархии, построенной белыми людьми; а Стюарта за то, что оказался не в том месте не в то время»[306].

* * *

Низшая каста должна оставаться на своем месте – месте, которое подобно плохо сидящему костюму. Его необходимо постоянно менять, заново перекраивать по швам, чтобы соответствовать требованиям высшей касты – касты поработителей, которые возмущались проявлениями трудолюбия и интеллекта в людях, которых считали своей собственностью. «Рабы, зарабатывая деньги, становятся тщеславными и высокомерными, – писал историк Кеннет Стэмпп, – и начинают считать себя «более независимыми»[307].

Им нельзя было заявлять о своих идеях и инновациях, даже рискуя прогрессом для всего общества. Доверие к ним подточило бы, а то и разрушило концепцию рабовладения, сигнализировало бы, что они не более неполноценны, чем их владельцы, которым просто посчастливилось оказаться по другую сторону системы. Летом 1721 года на город Бостон обрушилась эпидемия оспы, одной из самых смертоносных болезней той эпохи. Пораженные недугом, люди отправлялись в карантин, красные флаги на их домах сигнализировали прохожим: «Боже, помилуй этот дом»[308].

Коттон Мэзер был пуританским священником и ученым-мирянином в Бостоне и стал хозяином африканца по имени Онисим. Раб рассказал о процедуре, которой он подвергся на своей родине и которая защитила его от этой болезни. Люди в Западной Африке обнаружили, что могут бороться с инфекциями, втирая себе образец жидкости от инфицированного человека. Мэзера заинтриговала идея, описанная Онисимом. Он исследовал описанную процедуру и решил назвать это «вариоляцией». Она стала бы предшественником иммунизации и «Святым Граалем профилактики оспы для западных врачей и ученых»[309], – написала специалист по медицинской этике и автор Харриет А. Вашингтон.

Во время вспышки 1721 года Мэзер пытался убедить бостонцев защитить себя этим революционным методом, но не ожидал сопротивления и ярости, «ужасного шума», который поднялся со стороны жителей его города. Эта идея показалась им странной. Они боялись, что так еще больше распространят оспу, и, кроме того, не хотели иметь ничего общего с практикой, которая пришла из Африки и была предложена африканским рабом. Врачи сразу же отклонили эту процедуру и «возмутились тем, что группа министров сказала, что панацею, которую они так долго искали, разработали африканцы», – написала Вашингтон. Ярость перешла в открытую агрессию, когда кто-то швырнул зажженную гранату в дом Мэзера. Мэзер избежал серьезных травм, но написал, что не видит разницы между принятием африканского лечения от оспы и использованием с радостью принятого колонистами противоядия от змеиного яда, предложенного коренными американцами.

Только один врач, Забдиэль Бойлстон, был готов попробовать новый метод. Он сделал прививку своему сыну и своим рабам. В конце концов эпидемия уничтожит более 14 процентов населения Бостона. Но из 240 человек, которым Бойлстон сделал прививку, умерли только шестеро – один из сорока, против одного из семи человек, которые отказались от прививки.