Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи

Попытался встать, но перед глазами всё поплыло, и я безвольно рухнул обратно. Не хватало ещё в обморок упасть, а ещё лучше – разбить голову об металлический ободок. Вот уж достойная смерть будет – пройти всю службу, выжить в сотнях караулов и боевых тревог, и всё это лишь для того, чтобы раскроить череп в плацкартном туалете. Лучше не придумаешь.

Руки зашарили по карманам в поисках сигаретной пачки, но не нашли ничего, кроме зажигалки, расчёски, платка и военного билета. Чёрт, я и забыл. Курево давным-давно кончилось. Боль в черепной коробке, полыхавшая всё это время всепожирающим огнём, пошла на убыль и вскоре совсем исчезла, захватив с собой и головокружение. Прислушавшись к внутренним ощущениям, я не нашёл причин оставаться здесь и хотел было предпринять новую попытку встать на ноги, но неожиданно заметил какое-то движение за приоткрытой туалетной дверью. Несмотря на то, что освещение поддерживалось в поезде круглосуточно, в тамбуре царила кромешная тьма, не позволявшая разглядеть что-либо дальше порога, но чувство чужого взгляда, внимательно следящего за мной, настойчиво твердило, что там кто-то есть.

– Эй, кто здесь, – тихонько позвал я, до рези в глазах всматриваясь в черноту, и чем дольше я это делал, тем страшнее мне становилось.

Ответом была лишь звенящая тишина, в которой потонули все окружающие звуки. Мрак вскипел, зашевелился, его поверхность пошла пузырями, каждый из которых, лопаясь, заставлял меня сильнее вжиматься в подрагивающую стенку вагона. Кажется, в определённый момент я даже начал различать очертания двух фигур, прильнувших лицами к щели между дверью и косяком. Серые лица с безжизненными провалами глазниц, одно с длинными космами светлых волос, второе – обрамлённое капюшоном. В голове промелькнуло смутное узнавание. Я открыл было рот, чтобы закричать на молчаливых существ, но так и не издал ни звука. Лица исчезли из поля зрения, растворяясь во тьме. Донёсся звук отдаляющихся шагов. Змеиные кольца тишины, всё это время сжимающие моё тело, ослабели, рассыпались под проступающим из темноты стуком колёс.

От ледяной воды сводило лицо, но я раз за разом подставлял ладони под бьющую из крана струю и с силой тёр щёки. Страх постепенно улетучивался, как и плохое самочувствие. Произошедшее начинало казаться не более чем воздействием алкоголя. Воспоминания об увиденном во сне кошмаре тоже рассеялись, стекли вместе с водой в раковину и исчезли в сливном отверстии.

Как следует умывшись, я поднял взгляд к зеркалу и увидел перед собой молодого парня с бледным измождённым лицом. Мокрые кончики волос с преждевременно проступившей сединой прилипли ко лбу, капли воды стекали вниз, к воспалённым, глубоко запавшим в череп глазам, и терялись среди трёхдневной щетины…

Я поднял лицо к зеркалу и увидел перед собой молодого парня, в котором с трудом узнал самого себя…

В проходе загорелся свет, дверь со скрипом отошла в сторону, и в туалет заглянула знакомая проводница, в руке её дымилась сигарета. Чёрные волосы, ранее собранные в узел, теперь волнами спадали на плечи, в глазах читались сочувствие и лёгкое разочарование.

– Простите, но мне надо закрыть уборную. Мы подъезжаем к станции, – извиняющимся тоном сказала.

– Какой город?

– Ваш. Стоянка пять минут.

Не произнося более ни слова, я вернулся к своей полке. Места Белова и его сына пустовали, видимо, они сошли раньше. А может быть, их никогда и не существовало. Переобуваясь, я катал на языке эту мысль, параллельно пытаясь припомнить подробности пьянки, но в памяти всплывали лишь обрывки ничего не значащих разговоров. Ремень с приятным щелчком застегнулся поверх бушлата, я подхватил вещевой мешок и направился по слабо освещённому коридору к выходу, где уже дожидалась остановки проводница.

Катаклизм позади, за многие километры отсюда. Убрал с шеи когтистые лапы, позволил уйти, но ощущение чужого взгляда, наблюдающего из сгущающихся теней, никуда не исчезло, словно подаренная мне свобода – всего лишь прогулка на длинном поводке. В голове никак не укладывалось, что моя война окончена… Не та война, под флагом которой я маршировал, а личное противостояние Катаклизму, как живому существу, ежедневно испытывающему нервы на прочность, а глаз – на точность. Выиграв все без исключения сражения, я умудрился проиграть ему свою душу, свои сны и свой дом. Отгремели батареи артиллерийской поддержки, с бронетехники слито всё топливо, оружие сложено в пирамиды и закрыто под замок. Солдаты, сильные духом и телом парни, разбредались по домам, которые успели стать им чужими.

Что меня ждёт на перроне? К кому я возвращаюсь? Оправданы ли средства, потраченные на достижение цели? Обыденные вопросы, привычные… Сейчас, спустя месяцы пребывания на периметре, у меня возникла совершенно новая мысль, куда сложней всей этой рефлексирующей чепухи… Знай я, на что иду, попытался бы что-нибудь изменить в прошлом?..

Стук рельс замедлился, а потом и вовсе стих. Распахнув дверь, девушка скинула вниз металлическую лесенку. Прежде, чем спуститься, я задержался:

– Сигареткой не угостите?