Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи

– Всё хорошо, сынок, всё хорошо… – ответил женский голос. – Теперь всё будет хорошо, мамочка здесь, мамочка больше никому тебя не отдаст…

– Совсем баба д-д-д-двинулась, – послышался неподалёку заикающийся старческий голос. – Что творится-то…

Кое-как вырвавшись из цепких рук незнакомки, я сел на скрипучей кровати:

– Где я? Кто вы такие?

– Тихо, придурок, а то вертухай⁶⁶ услышит! – раздался из темноты мужской голос.

– Ты и так тут наг-г-г-говорил д-д-д-достаточно, послушай у-у-у-умных людей.

Где-то неподалёку раздался протяжный скрип открывающейся двери, послышались приближающиеся шаги.

– Ну, чепушня, накликал, – зло прошипел ещё один, ранее молчавший, совсем ещё молодой голос.

Шаги становились всё ближе, вспыхнул свет керосиновой лампы, озарившей помещение подрагивающим оранжевым светом. Одну из стен комнаты заменяла металлическая решётка, через которую на нас смотрел человек с поднятым над головой фонарём.

– Ну чё, животные? Выспались?.. О-о-о-о! И солдатик проснулся? – голос был глухим из-за надетого на голову противогаза с уходящим в подсумок гофрированным шлангом. – Эй, Стас! Тут солдат очнулся! Вести его?

Где-то неподалёку раздалось недовольное бормотание, из темноты донёсся ответ:

– Бабу веди, Роза Андреевна так сказала.

– Бабу, так бабу… Ты мне поможешь, не?

– Иду, иду, чё разорался…

В свете лампы я, наконец, смог разглядеть помещение, в котором оказался: каменная коробка примерно четыре на четыре метра, единственным интерьером которой являлась металлическая кровать с лежаком из ржавой мелкоячеистой сетки, издававшей при каждом моём движении сильный скрежет. Рядом сидела женщина с деформированным длительным алкоголизмом лицом, возраст которой смог бы определить разве что патологоанатом. По телу пробежала дрожь отвращения: бардовую синтетическую куртку женщины покрывали засохшие пятна чего-то омерзительного, напоминающего рвоту, штаны поблёскивали маслянистыми пятнами, – одежда сидела на неизвестной, как мешок на швабре, и, судя по всему, была снята с чужого плеча. Не обращая внимания на человека в противогазе, собирающегося увести её, пропитая насквозь баба рассматривала раздувшиеся кисти рук.

– Где мой сын?.. – потрескавшиеся губы едва двигались, но, вопреки внешности, голос у женщины был мягким и приятным. – Куда он исчез?..

Вдоль стены на полу сидело ещё трое сокамерников, мигом умолкших при появлении человека в противогазе. Ближе всех к кровати находился короткостриженый молодой парень в кожаной куртке, надетой прямо поверх футболки, рядом с ним – мужчина в армейском бушлате с красной нарукавной повязкой «ГО». Третий – старик в ватнике и рабочей оранжевой жилетке. Морщась, дед поглаживал обрубок правой ноги, прихваченный брючным ремнём.

В свете лампы появился второй охранник, вооружённый массивным помповым дробовиком. Лицо так же скрывал противогаз, через плечо перекинут патронташ с ружейными патронами. Взяв оружие наизготовку, незнакомец кивнул своему товарищу, и тот, отперев дверь, зашёл в камеру:

– Слышь, мразь. На выход!

– Куда делся мой сын?.. – женщина словно не слышала приказа, продолжая рассматривать руки. – Кто забрал моего сына?

– Мать твою, перефигачить бы вас на месте, ублюдков. Возни больше, чем толку, – с этими словами охранник поставил фонарь на пол и, подойдя к алкоголичке, с силой ударил её ногой в живот. Вскрикнув, женщина сложилась пополам и сползла с кровати на пол.

– Оставь её, – хрипло воскликнул старик, за что тут же был награждён пинком по обрубку ноги.

Дед взвыл, из открывшейся раны вновь пошла кровь.

– А ну заткнулись, выродки! Дома надо было тявкать, а здесь у вас права голоса нет! – злобно прогундосил охранник с ружьём. – Тащи эту шваль и пошли уже, я даже сквозь противогаз чую их вонь!

Первый охранник нагнулся, схватил лежащую на полу женщину за волосы и поволок к выходу, но та не собиралась сдаваться без боя.

– Не-е-ет! Сволочи! Где мой сын, куда вы дели моего сына? Твари позорные, отпустите меня-я-я!

Сопротивление длилось ровно до того момента, пока к товарищу не подоспел второй охранник, легонько приложивший алкоголичку прикладом по голове. Дверь с лязгом закрылась, щелкнул запираемый замок. «Вертухаи» исчезли в коридоре, вместе с женщиной унеся и свет.

– Екздец дуре, – подвёл итог произошедшему молодой парень. – Радуйся, что не тебя уволокли, ёлочка зелёная⁶⁷.

– Это ты мне?.. – горло вновь скрутило спазматическим кашлем, от которого перед глазами заплясали разноцветные пятна.

– А кому ещё?

Не в силах больше оставаться в сидячем положении, я опрокинулся на кровать, тут же откликнувшейся мерзким скрежетом. Тело сотрясалось от крупной дрожи, горело, словно его щедро окатили бензином и подожгли. Мне не было никакого дела до этих людей, так же, как и до места, в котором я очутился. Единственного чего хотелось – это закрыть глаза и постараться потерять сознание, а ещё лучше – умереть. Никаких мыслей, лишь тяжёлое изматывающее чувство, что меня пропустили через мясорубку и неудачно собрали назад, перепутав местами половину деталей.