Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи

– Слышь, ёлочка, полежал на шконке – дай другим, – молодой голос приблизился и бесцеремонно скинул меня с кровати.

На противодействие не было ни сил, ни желания. Ничего не оставалось, как отползти к стене. Холод каменного пола тут же забрался сквозь пропитанную потом одежду и нежно прошептал на ухо, что в ближайшее время я не пойду на поправку.

Где-то в темноте стонал одноногий старик, решивший на свою голову вступиться за сокамерницу. Мужик с повязкой на рукаве не издавал никаких звуков и даже не двигался, словно его вовсе не было.

– Кто это такие? Где мы?

– Тебе видней, нам-то откуда знать, – ответил парень, прогнавший меня с кровати. – Когда нас привели – ты уже был здесь.

– Давно?

– Тебя как звать-то, ёлочка? – проигнорировав мой вопрос, спросил молодой.

– Иван, – говорить было тяжело.

– Я Карась, одноногого зовут Кеша, а этого в бушлате хрен знает, он не разговаривает почти, тоже спятил, как и баба та, – с лёгкой ленцой в голосе разглагольствовал парень.

Вёл он себя так надменно, словно окружающие люди были должны ему хотя бы за тот факт, что он обратил на них внимание, однако за напускной заносчивостью ощущалось острое желание поговорить с кем-нибудь. Видимо, до моего пробуждения другие жители камеры не отвечали Карасю симпатией.

– Слышь, Иван. А чё за цифры ты во сне бормотал? Чё-то там, четыреста двадцать один или двадцать два, не помню, – стараясь выглядеть не особо заинтересованным, спросил парень. – На координаты похоже.

– Не знаю, о чём ты говоришь.

– Ну, не знаешь, так не знаешь… Только готовься, что вертухаям тоже интересны эти твои циферки. Они и били тебя, и ваткой под носом водили – даже не пёрнул. Нам так и сказали – слушайте и запоминайте всё, что он говорит. Умрёт солдат, умрёте и вы.

– Вода есть?

– Нет, блин, воды. Нихрена нет. Была луковичина и таблетки, но баба с дедом тебе скормили.

События, произошедшие на высотке, вынырнули из болезненного бреда. Эвакуация, должна быть эвакуация… В полночь, Линь дал мне карту и… Я зашарил по карманам в поисках оставленного спецназовцем снаряжения, но ничего не нашёл. Чёрт… Даже зажигалку забрали…

– Вы из эвакуационных автобусов?

– Чего? – удивление в голосе Карася быстро сменилось лающим смехом. – Автобусов? Да ты, ёлочка, тоже двинулся умом. Каких ещё автобусов?

– Которые людей вывозили из города.

– Те, что ещё до первого удара были?

– Да.

– Ёпт, так это когда было! – кровать под парнем отчаянно заскрипела. – Уже дня четыре прошло с тех пор!

– Не знаешь нихрена – п-п-п-помалкивай, сопляк, – подал голос молчавший до этого старик. В темноте послышалась какая-то возня и приглушённые стоны. – Три дня прошло с п-п-п-первого удара. Со второго – о-о-о-один.

Второй удар… Господи боже, Город опять расширился…

– Обстрел был?

– А х-х-х-хрен знает… Если и был, мы его н-н-н-не слышали, – ответил дед.

Я замолчал, погружённый в тяжёлые мысли. Надежды больше не оставалось. Про эвакуацию можно забыть, как, в общем-то, и о дальнейших попытках выбраться из зоны Катаклизма. Каждый раз, стоило мне хоть немного приблизиться к краю Города, как тот увеличивался в размерах, а теперь я лежу чуть живой в тёмной камере, за решёткой, карманы пусты, а окоченевшие ноги едва слушаются. Надежды больше нет.

– Так чё это за цифры, а? – никак не унимался молодой парень. – Там чё, вертушки будут ждать или как?

– Отвали! – взорвался я.

– Слышь, Вася, я ведь тебя по-человечески спрашиваю, чё дерзить начинаешь, а? Хочешь, чтобы я встал и спросил по-другому?

В коридоре вновь послышались шаги.

– Тихо, п-п-п-придурки! – зашипел на нас старик, но было уже поздно.

Опять появился охранник с дробовиком. Тот же или какой-то другой – понять было невозможно, так как незнакомцы были одеты в практически одинаковую тёмную одежду с неизменными противогазами на лицах. Свет керосинового фонаря вновь выхватил из тьмы измождённых узников, больно впился в привыкшие к мраку глаза…

– Ну что, животные? Я смотрю, вы по-человечески не разговариваете, только на зверином своём, да? – человек трижды передёрнул цевьё, подобрал вылетевшие патроны и рассовал их по карманам патронташа, а вместо них зарядил какие-то другие. – Ваше счастье, что я немного знаю звериный…

С этими словами охранник вскинул ружьё и выстрелил куда-то в сторону кровати, на которой лежал Карась. От грохота моментально заложило уши, парень вскрикнул от боли и скатился на пол, вслед за этим по камере начало расползаться серое облачко. Неосторожно вдохнув его, я тут же зашёлся кашлем⁶⁸:

– Газ!

– Ну что, нравится, твари? Нехрен было приезжать в наш город!..

Грохнул новый выстрел, облако отравы стало плотнее. Из глаз безостановочно текли слёзы, словно в них сыпанули изрядную порцию перца. Зажмурившись, я прижал к лицу шапку и кое-как пополз к решётке. Подальше от расползающегося по камере газа…

–…нехрен было привозить с собой заразу! Ладно бы вы людьми были, так хрен там!..

Еще один выстрел, где-то неподалёку захрипел старик. Захрипел так страшно, что по коже побежали мурашки…

–…Долбанные рыбы, отобрали у нас работу, на баб наших пялитесь!..