Катализ. Роман

И почти в тот же момент яркая вспышка осветила возню в бассейне — это товарищ Левана, прибежавший было на помощь, не терял времени зря. (На следующий день фоторепортаж о нашем веселом купании имел большой успех у всего Пансионата.)

А когда мы вернулись в номер, мечтая о кружке доброго грога и горячем омлете, Альтер, шедший первым, вдруг остановился на пороге и, сделав знак рукой, задержал нас…

За два дня до описываемых событий в меня и Ленку, ни разу не попав, стрелял помутившийся рассудком сотрудник охраны, и мы были теперь пуганые. Угрюмый еще не знал, справится ли наш организм с пулей, угодившей, скажем, в мозг, и от экспериментов таких до поры воздержался.

И вот теперь был просто страх, абстрактный страх, передавшийся мне через прикосновение пальцев Альтера, а уже потом я разглядел слабые рыжие сполохи на стенах комнаты. Неужели поджог?

Все оказалось гораздо проще. И гораздо страшнее.

На журнальном столике стояла свеча. В кресле сидел Угрюмый.

— Садитесь, дети мои, — сказал.

— И покайтесь, — подхватил Альтер. — Для четырех утра довольно глупый спектакль.

— Это не спектакль. Просто я не мог ждать, а вы все равно не спите. И не надо зажигать свет. Я люблю свечи.

По тому, как обтекла свечка, похоже было, что он ждал нас уже не меньше получаса. Из форточки тянуло холодом. Язычок пламени подрагивал. Угрюмый зябко поводил плечами. Сделалось тревожно.

— Выпить дайте чего-нибудь, — попросил он.

Это было ново. Угрюмый не пил. Совсем не пил. Жалел время.

Посветив себе фонариком, Ленка нашла сибр с нашлепкой «грог» и водрузила его на стол. Алена налила в воронку воды из чайника. Мы любили делать именно так — превращать воду в вино.

Грог оказался кстати. В бассейне-то мы не замерзли, но от сообщения Угрюмого всем стало зябко.

— Есть мнение, друзья мои, что вы абсолютно и необратимо стерильны.

Первыми среагировали женщины. Даже при свече было заметно, как обе они побледнели. Потом Алена закрыла лицо руками, а из Ленкиных широко раскрытых глаз быстро и страшно покатились обильные слезы.

Мы с Альтером отнеслись к новой информации спокойнее. Грустно, конечно, но пережить можно. Миллионы людей во все времена оказывались бездетными — и ничего. А уж нам-то — богам сибрового мира — можно ли грустить о такой мелочи? В конце концов, в действиях Апельсина видна вполне определенная логика. Он творит новую цивилизацию на Земле строго по Шопенгауэру: обществу бессмертных не нужны дети… И тут до меня дошло, что бессмертных-то всего четверо на целой планете. А остальные?

— Так значит все, кому введут кровь Брусилова… — начал я.

— Да, — сказал Угрюмый, — очень может быть.

— Что значит «очень может быть»?! — закричал я, выведенный из себя дурацкой манерой Угрюмого подавать любую информацию в форме гипотезы.

— Дело в том, — спокойно пояснил Угрюмый, — что ваша стерильность обусловлена наличием оранжита в половых клетках, а моя и Ларисы — обычными, известными медицине причинами.

— Так, может быть, это не связано с введением моей крови?

— Связано.

— Но ты сумеешь это вылечить?

— До сих пор такое бесплодие не излечивалось.

— Но ты сумеешь? Ты научишься?!

Угрюмый молчал. А Ленка проговорила сквозь слезы:

— Что ты орешь, Виктор?

Она переживала свое горе и, кажется, совершенно не понимала, о чем идет речь. А речь шла ни много, ни мало о конце света.

Я и Альтер говорили одновременно, перебивая друг друга. Угрюмый молчал.

— Значит, конец идее продленной молодости…

— Всему конец…

— Да нет же, можно дать мою кровь избранным…

— Желающим, желающим, а не избранным…

— Глупость. Это конец света…

— Все захотят жить молодыми двести лет, или сколько там, вместо того, чтобы возиться с детьми…

— Ну, положим, не все…

— Может быть, не все сразу, но вообще все.

— А забота о будущем?

— Нет никакой заботы о будущем, есть только забота о себе…

— Значит Апельсин хотел…

— Апельсин — не человек, он ничего не хотел…

— Но это же вторжение… геноцид…

— Ловко они нас!

— На очищенную от человечества планету прилетает много-много Апельсинов…

— Целый вагон. По два рубля килограмм, — встрял Угрюмый.

Но шутку никто не принял.

— Не может быть! — свистящим шепотом сказала Ленка. — Не верю. Апельсин не мог!

— Какая наивность, Малышка! — я вскочил и заходил по комнате. — Откуда нам знать, что он мог, а чего не мог. Это сибр не враждебен человеку, потому что его изобрел я. А Апельсина я не изобретал. Он сам прилетел. Он сам прилетел! Я не звал его!!.. Или звал? Ведь тогда я величайший убийца в истории человечества… Но я не звал его!!! ОН САМ ПРИЛЕТЕЛ!!!

Наверно, в этот момент Угрюмый испугался за мой рассудок.

— Хватит орать, — сказал он. — Вы можете выслушать меня спокойно?

Вопрос подействовал отрезвляюще. Я вдруг понял, что информация еще не вся.

— Никакой это не конец света, — отчеканил Угрюмый. — Вы что, совсем отупели с вашими оранжевыми мозгами? Вакцинацию-то имеет смысл делать лет в тридцать, а до тридцати, представляете, сколько можно нарожать? Пятерых безо всякого труда. Где же тут конец света? Тоже мне, могильщики человечества!