Катарина

Ни секунды не сомневаясь, я вкладываю руку в его протянутую ладонь, и утопаю в его объятиях. В какой-то момент он отодвигается от меня, а я наблюдаю, как легкий ветерок взъерошивает его светло-русые волосы. Указательным пальцем он слегка приподнимает мой подбородок, заглядывая в глаза с немым вопросом.

— Все еще хочешь уехать? — спрашивает он негромким голосом.

Я отвечаю одним коротким кивком.

— Тогда оставь мне свое сердце…

Он смотрит на мое лицо словно художник на свое творение… требовательно, с неким восхищением. Проводит по моей шее одними кончиками пальцев, чем вызывает непроизвольные мурашки по всему телу. А затем вмиг накрывает мои губы своими требовательными, от неожиданности лишая дыхания…

— Ти що тут забыла, Катька? — раздался в голове недоуменный голос Таты. — Ночувала чи що?

С большим усилием пришла в себя и разлепила сонные веки. Последняя фраза офицера все еще вертелась на кончике языка. Точно такую же говорила мне та странная бабушка из антикварной лавки. А его горячий поцелуй все еще остывал на моих губах.

От осознания этого по рукам тотчас же пробежали приятные мурашки, а в животе зародилось необъяснимое трогательное волнение. Но я мысленно тряхнула головой и продолжила успокаивать себя, что это был всего лишь очередной странный сон с участием Мюллера в главной роли.

Приподняв голову со стола, отчетливо ощутила, как несколько крупиц гречки прилипли к щеке, оставив после себя глубокие следы. Потерла глаза пыльными от круп руками и потянулась.

— Фрау Шульц старшая… решила меня наказать и заставила перебирать крупы, — призналась я сонным охрипшим голосом.

— А ты, я погляжу, и с половиной не справилась, — девушка оценивающим взглядом прошлась по столу и устало выдохнула. — Ладно, иди. В порядок себя приведи пока хозяйки не встали, а я быстренько переберу.

Я искренне поблагодарила девушку и выбежала прочь из кухни, невольно приложив пальцы к полыхающим губам.

* * *

С того дня в доме семейства Шульц начался кромешный ад. Жизнь до приезда Маргарет показалась настоящим раем, ведь в последние месяцы Генриетта относилась к нам более чем снисходительно. Но свекровь ее решила внести свою лепту в воспитание «этих бестолковых русских» и содержать нас в соответствии с придуманными ею правилами.

Отныне нам запрещалось покидать пределы фермы без особой на то надобности, а также заводить знакомства и, упаси боже, разговаривать с немцами. Исключила она и выходные, которыми так щедро награждала фрау Шульц. Остались мы также без небольших сладких подарков на праздники и дни рождения. Мы буквально ходили на цыпочках в ее присутствии: лишь бы она не заметила нас, лишь бы не влепила очередной выговор, лишь бы мы провели следующую ночь в постели, а не за очередным бесполезным и унизительным наказанием.

Казалось, каждый в усадьбе боялся и одновременно недолюбливал Маргарет.

Лето, к несчастью фрау Шульц младшей, выдалось дождливым, прохладным и чрезмерно сырым. Урожая тогда удалось собрать вдвое меньше, чем год назад при знойной жаре. Хлопцы и Лёлька постоянно тонули в сырой земле, которая едва успевала приходить в себя после ливня с грозой, как накатывала новая волна непогоды. Гектары земли едва ли не превращались в настоящие болота. Спасали разве что кратковременные периоды затишья, в которые солнце, если повезет, несмело выглядывало из-за хмурых туч. Бывали конечно и полноценные жаркие денечки с чистой небесной гладью, во время которых верхние слои земли успевали просохнуть от бесконечной влаги, но их за все лето можно было перечесть по пальцам.

Шел уже пятый месяц с того момента, когда мы с Мюллером побывали на свадьбе в качестве фиктивной пары. Но еще хуже — ровно пять месяцев он не выходил из моей головы. Что-то переменилось во мне после той злосчастной свадьбы. Вот только что именно, понять я была не в силах. И каждый раз, когда кто-то в «Розенхоф» упоминал в разговоре его имя, сердце мое тотчас же подскакивало. Казалось, мысли о нем учащались с пугающей скоростью. Думала я о нем в большинстве своем перед сном, или, как это частенько бывало, утром, когда он в очередной раз становился главным героем моих сновидений.