Катастрофа. Бунин. Роковые годы

В тот же день, в двадцать один час пятьдесят минут, Тухачевский подписал приказ об овладении крепостью, островом Котлин и батареей Риф. Согласно приказу «красного маршала», широко применялась в уличных боях артиллерия. Бунин не узнает, что снарядом был разрушен домик, где некогда жила Катюша Милина.

11

Возникает естественный вопрос: если по всей России потоками лилась кровь, значит, была необходима целая армия жестоких истязателей и расстреливателей. Как же удавалось вербовать этих выродков?

Владимир Солоухин так говорит об этом: «Конечно, были люди, которые за чистую монету принимали все слова и лозунги Ленина… Они искренне верили, что Москва и Петроград голодают потому, что крестьяне не дают хлеба, прячут его. В то время как мы знаем, что зависимость была обратная. Голод в Москве и Петрограде нужен был Ленину как повод отобрать у крестьян весь хлеб до последнего зерна, сосредоточить его в своих руках, а затем, распределяя, „господствовать над всеми видами труда“… Были и просто коллаборационисты. Ведь в любой оккупированной стране все равно находятся люди, сотрудничающие с оккупантами».

12

— Вот и все! — горестно вздохнул Бунин, прочитав в газетах о падении Кронштадта. — Больше ждать нечего, здесь мы останемся надолго. Страшно подумать: как жить на чужбине?

Скоро он запишет в дневник:

«Сон, дикий сон! Давно ли все это было — сила, богатство, полнота жизни — и все это было наше, наш дом, Россия! Полтава, городской сад. Екатер[инослав (?)] Севастополь, залив, Графская пристань, блестящие морские офицеры и матросы, длинная шлюпка в десять гребцов… Сибирь, Москва, меха, драгоценности, сибирский экспресс, монастыри, соборы, Астрахань, Баку…

И всему конец! И все это была ведь и моя жизнь! И вот ничего, и даже последних родных никогда не увидишь! А собственно, я и не заметил как следует, как погибла моя жизнь… Впрочем, в этом-то и милость Божия…»

Ему было суждено навсегда остаться под чужим небом.

Шампанское в Висбадене

1

Пришло лето 1921 года. Все жили в какой-то постоянной лихорадке, в жажде деятельности — политической, издательской, коммерческой. Военачальники с серьезным видом часами простаивали возле карт, подсчитывали собственные силы и ресурсы большевиков.

Сорокадвухлетний Врангель делал все возможное, чтобы сохранить остатки Белой армии. После бегства из Крыма старшие начальники собрались в водах Босфора. На крейсере «Генерал Корнилов» жарко обсуждали вопросы продолжения Гражданской войны.

Парижская газета «Общее дело» опубликовала заявление Петра Николаевича. Он обещал до лета двадцать первого года высадиться в одном из пунктов Черноморского побережья.

В Эгейском море на острове Лемнос в районе турецкого Чаталджи, в полсотне километров от Константинополя, усиленно готовили русских солдат к боевому походу на большевиков.

Спустя несколько лет под эгидой Врангеля будет создан Российский общевоинский союз (РОВС) — наиболее крупная антибольшевистская организация за рубежом.

Выяснится, что представители Врангеля вели переговоры с Германией, чтобы вовлечь ее (как и Англию) в антисоветский блок.

Генерал А. С. Лукомский будет пытать счастья на Дальнем Востоке. По поручению великого князя Николая Николаевича он совершит строго конфиденциальную поездку в Китай, дабы выяснить там возможности противников большевизма.

Но ни Запад, ни Восток судьба России не беспокоила. Их заявления о ненависти к большевизму и о поддержке беженцев вновь и вновь оказывались пустой болтовней. Буржуазный мир предал Россию.

Эмиграцию разъедала междоусобица, ставшая печальной российской традицией. Когда 4 апреля 1926 года в роскошном зале парижского отеля «Мажестик» торжественно откроется съезд под знаменем объединения всех врагов октябрьского переворота, дело кончится анекдотически. 420 делегатов из 26 стран разобьются на… девять группировок.

Наши бедные соплеменники, не умевшие даже в столь серьезный час договориться между собой, пытались сохранять достоинство и внешнюю бодрость.

Газета «Возрождение» писала 9 апреля того же 1926 года: «Мы отступили. Но мы не сдались. Мы залегли в окопы „беженского существования“».

Увы, лежать пришлось вечность.

Окопы стали братской могилой.

2

Одним из самых деятельных был Савинков, постоянно повторявший:

— Подождите, вот-вот ударим… Осенью большевикам конец. Готов заключить пари! На ящик шампанского.

Встретившись в кафе на Пляс Пигаль с Буниным, Савинков говорил:

— Юзеф Пилсудский уверен, что скоро начнем поход на большевиков, а он осведомлен о русских делах как никто. Он вообще люто ненавидит Россию. И в этом — наш козырь!

— А что же он летом прошлого года замирился с Лениным? Тогда его мощь весьма была нужна Врангелю! — усмехнулся Бунин.

— У него дальние планы. Тогда он мне прямо сказал: «Пусть русские дерутся между собой, Польше это только на руку!» А большевики сами себя изживут. Ведь, что они ни делают, все против логики идет, все смешно и все во вред России. И стало быть, ослабляет их позиции.

— Так вы, Борис Викторович, отождествляете русский народ и большевиков?