Катастрофа для байкера

— Не знаю, что он наобещал тебе, — начал мужик безразличным тоном, — но у него есть обязательства, и он женится только на девушке нашего круга. Такой, как ты, ловить здесь нечего.

Внутри у меня похолодело. Смёрзлось в противный ледяной ком, в ушах загудело, комната показалась далёкой, а я сама и мужчина напротив — маленькими застывшими фигурками в ней. Я стиснула челюсти и сжала руки в кулаки — и покрепче, чтобы ногти вонзились в кожу. Мне всё равно, что он сейчас скажет. Меня это не касается. Я сама Марка бросила.

Седой продолжал:

— Они давно и плотно встречаются, уже года два как этой помолвке. Думаю, Марк не говорил тебе об этом, верно? Догадываешься, почему? Потому что ты не часть его жизни. Ты всего лишь молодое тело, которое он трахает. Я его понимаю, в его возрасте трудно устоять перед соблазном. Но если его невеста узнает о тебе, она будет огорчена. Нам не нужны эти проблемы.

Я уставилась на него в упор.

Чего он хочет добиться? Специально подбирает слова, чтобы ранили сильнее. Я понимала это, но они всё равно попадали в цель. «Всего лишь тело». «Трудно устоять». «Ты не часть его жизни».

Так и хотелось сказать, что я и без него это знаю, но я молчала и только сверлила его злым неотступным взглядом.

Отец Марка недовольно шевельнул бровями. Продолжил:

— Я не буду предлагать тебе отступные или просить о чём-то. Ты просто исчезнешь и никогда не покажешься рядом. А если покажешься — пеняй на себя. У меня большие возможности, если ты ещё не поняла, и я могу доставить тебе и твоей семье много неприятностей. Причём полностью в рамках закона. Поняла?

Теперь открыла рот я:

— Это вы чего-то не понимаете. Мне ваш сын и даром не нужен. Это пусть он рядом со мной не показывается, так и передайте.

Пальцы вцепились в колени до боли. Но мне нравилась эта боль. Она была мне необходима, чтобы удержаться, чтобы пройти по этой грани, не взвыть от боли внутри, которая была куда сильнее.

А папаша-то удивился. Даже, можно сказать, охренел от изумления. Глаза выпучил, брови густые вздёрнулись, смотрит, как будто я внезапно оперную арию запела. Не ожидал, да?

Но меня уже несло, останавливаться я не намеревалась:

— Можете меня держать взаперти, избить или даже убить, но пресмыкаться перед вами я не буду. А от вашего сыночка я вообще-то сама ушла. И встречаться я с ним не собираюсь, можете быть спокойны.

Он выслушал мою тираду молча, не перебивая. Мимолётное удивление снова спряталось за шторами непроницаемости, но мне казалось, внутренне он оценил меня заново, взвесил и положил на другую полочку в сознании. Не «досадная помеха в планах, которую легко устранить щелчком пальца», а что-то другое. Но лучше это или хуже, я понять не могла.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Не забудь об этом, если он сам к тебе приблизится. Скажу прямо: твоё существование нарушает мои планы. Поскольку планы я менять не люблю, думаю, ты понимаешь, что это означает.

Я понимала. Звучит как угроза. Да чего там звучит — угроза и есть. По коже прошёл невольный холодок. Это ж насколько для него важен этот брак? Так сильно радеет о счастливом будущем сына?

— Скажу честно. Я не против любви и всякой романтики, которую любят вбивать в головы юные балбесы, но дело превыше всего. Марк об этом забывает, — он посмотрел на меня, шевельнул бровями, будто призывая согласиться. — Через год-другой можете снова сойтись. Но если ты мне расстроишь свадьбу, я этого с рук не спущу.

Я очень хотела пренебрежительно фыркнуть, но страх вторые сутки просидеть взаперти остановил. Настроение было препаршивейшим. Из-за Марка, из-за его предательства по-прежнему болело где-то внутри, так ещё и отец его по ушам ездит. Да уж сама понимаю, где я и где та девица, дочь Игнатова.

Через год-другой, он сказал, снова сойтись? Это что же — стать любовницей? Чёрта с два.

— Желаю и вам, и вашему сыну всего наилучшего, — сказала я. И всё же не удержалась от лёгкой грубости: — Подальше от меня. Если не возражаете, я хотела бы отсюда уйти.

Тут же прохватило страхом: а ну как сейчас снова встанет на дыбы. Но сказанное обратно в рот не засунешь.

Отец Марка глянул на дверь. Разомкнул губы:

— Иван.

Чёрт! Я же говорила!

Бугай со шрамом заглянул внутрь. Отец Марка кивнул ему и подбородком указал на меня:

— Проводи девушку до выхода.

У меня отвисла челюсть, но я постаралась этого не показать. Послушно встала, пошла следом. Говорить всякие нелепости типа «До свидания» не стала.

Внутренне мне не верилось, что меня и впрямь отпускают, но вот — ещё один мужчина в костюме принёс телефон, меня провели по саду до огромных металлических ворот, и они начали медленно разъезжаться. Я прошмыгнула через них, как только щель стала достаточно широкой, и остановилась.

Вокруг был частный сектор. Заборы-заборы, зелень, зацветающие яблони, сирень, макушки домов: то черепичные крыши, то прихотливые башенки. И где это я нахожусь? Как прикажете отсюда выбираться? Завезти завезли, а обратно хоть пешком иди. Вряд ли тут ходят автобусы.