Катастрофа. Спектакль

Он переступил порог магазина, солнце пробивалось через серые от вековой тереховской пыли витрины, он шел по пустому, подсвеченному розовым светом залу, а ее все не было, вот и самый крайний отдел — готовое платье, дальний закуток, и здесь он увидел ее: она стояла в двух шагах от витрины, большеглазая (глаза синие-синие), две косы струились вниз, под мехом зимнего пальто, накинутого на плечи (прекрасные плечи цвета слоновой кости), руки с тонкими, изящными пальчиками, яркие губы, стройные ноги, слишком стройные для манекена, лоб без единой морщинки, — художник поленился провести две-три черточки, тогда бы она выглядела еще более живой, в нее действительно можно влюбиться, пока бедняжка не покрылась тереховской пылью, в ее глазах тоже было что-то такое, была тайна… еще одна шутка по-тереховски, теперь он помнит, как вздрагивали ноздри Гужвы, когда он рассказывал о новенькой из раймага, но так хотелось верить, он тоскует по новым людям, живым людям, какая низость. Он затравленно оглянулся, солнце садилось за крышу Дома культуры, он вышел на улицу, шел не оглядываясь, пока поселок не остался далеко позади, теперь он увидел солнце совсем близко, большое, кровавое. Тереховка вспыхнула громадным костром, он отвернулся, не хотел мести, слишком презирал ее, чтобы мстить, солнце нырнуло за горизонт, быстро темнело, он почти бежал по полю, придумать, куда он бежит, спасаясь от толпы, огни на горизонте, нет, только не эта иллюзия, где огни — там снова люди, продумать, надо что-то более высокое, значительное, куда же он бежит, к кому, в этом вся соль новеллы, учесть все варианты, главное — мысль: он не упадет перед ними на колени, он не нуждается в признании тех, кто не может оценить его…