Катехон

– Иногда Феофила изображают прототипом Фауста. – Сожженный говорил медленнее, останавливался. – Это неверно. То есть верно лишь наполовину. Он не стремился к познанию. Он желал лишь справедливости.

Сожженный коротко рассказал историю о Феофиле Аданском. Служил экономом в доме епископа. Помогал бедным. Помогал всем. Умирает епископ Аданы, все хотят епископом Феофила. «Я недостоин». Его не могут уговорить, выбирают другого.

Сожженный говорил это сухо и тускло, как обычно говорил всё, что можно было узнать откуда угодно… Да, она это уже читала. И вообще у нее была назначена встреча через полчаса, неподалеку.

Она посмотрела на часы.

Новый епископ вскоре верит какой-то клевете на Феофила и выгоняет его. Феофил впадает в уныние, жалеет, что не стал епископом. Пламя обиды разгорается всё сильнее. Феофил идет за помощью к чернокнижнику-иудею.

Эмигранты поправили очки и подались слегка вперед.

– То, что чернокнижник оказывается иудеем, неудивительно. – Сожженный снова курсирует по комнате. – Шестой век, очередной всплеск взаимной ненависти. На Трулльском соборе, столетием позже, будет постановлено под страхом отлучения с иудеями не дружить, не лечиться у них и не мыться с ними вместе в бане.

– Ну хорошо, лечиться… Но в бане почему?

– Может, боялись, что созерцание обрезания… м-м… может натолкнуть на какие-то метафизические сомнения.

Она снова посмотрела время.

– И вот он приходит к чернокнижнику-иудею и просит о помощи. – Сожженный вернулся к Феофилу. – И тот отводит его…

– …в баню, – тихо сказал кто-то.

– Почти. Отводит его на ипподром.

– На скачки?

– Нет, дело было ночью. И потом, ипподром – это не только скачки. Там еще и театральные представления устраивались, и… Ипподром в картине мира греческих богословов – это такая… Ипподром и театр. То, что они в своих проповедях называли «местом зрелищ», даже «местом зрелищ сатанинских». Всё логично. Иудей, да еще и чернокнижник, как такой образцовый анти-христианин. А ипподром – анти-церковь. Там, значит, Феофилу является… понятно кто; является в очень театральном антураже. Несчастный Феофил отрекается от Христа и Богородицы, – Сожженный быстро перекрестился, – и подписывает договор.

Она посмотрела на Сожженного, слегка торопя его взглядом.

– На следующее утро, – помолчав, Сожженный продолжил, – епископ вспомнил о Феофиле, раскаялся и снова сделал его экономом. А иудей-чернокнижник стал часто приходить к Феофилу, беседовать с ним…

– И мыться с ним в бане.

– Возможно. Хотя про баню ничего не говорится. Они стали друзьями, близкими друзьями. А потом иудея сожгли.

– Как?

– Живьем. За колдовство и чернокнижие. Возможно, даже на глазах Феофила, такие вещи совершались публично. Главное другое. – Сожженный вздохнул. – Феофил задумался. Он понял, что совершил ошибку. Довольно крупную ошибку.

Она поднялась.

– Прошу прощения, мне пора идти. – Быстро улыбнулась и, стараясь не смотреть на Сожженного, вышла.

Легко, несмотря на затекшие ноги, спустилась по лестнице.

Остановилась, достала бутылку с какой-то жидкостью, глоток, еще. Еще лестничный пролет, стеклянные двери, улица.

Она надела темные очки.

Как всегда после этих семинаров, ей казалось, что она всплыла на поверхность и теперь можно дышать. Сделала несколько вздохов и огляделась.

Знакомая машина поблескивала на другой стороне улицы. Нужно пройти небольшой скверик и перейти дорогу. Она помахала рукой.

Можно было, конечно, немного еще посидеть там, наверху (она идет, слышен звук ее шагов). Но она оставила там включенный диктофон. Попросила выключить, когда всё закончится. Если понадобится, дослушает. Скорее всего, не понадобится.

Она коротко рассмеялась. До машины всего несколько шагов.

Открыла переднюю дверь, уселась и вытерла салфеткой пот.

В машине сидели двое.

Нет, их имена здесь не нужны. Она будет называть их так, как называл их Сожженный. Который всё знал и ничего не понимал.

Она будет называть их Турок и Славянин.

Турок сидел за рулем, Славянин ковырялся в хэнди.

Поглядев на Турка, почувствовав его запах, запах его машины, она улыбнулась.

72

Это не было изменой. Повторяю: это не было изменой.

Сожженный первым изменил ей, перестав узнавать. Начав путать ее с другими женщинами. Которые у него были. Которых у него не было. Которых у него не могло быть.

К тому же ей сказали… Да, она понимает, что это неприятный разговор, но что делать. Итак… (Звук глотков; нечеткое изображение губ, сжавших пластиковое горлышко.)

Итак, ей сказали, что ему всё равно осталось немного.

После операции он сильно сдал. Когда узнал, что потребуется новая, сдал еще больше. Настолько, что один раз она сама не узнала его, встретив вечером на Ангере.

С Турком она познакомилась благодаря той операции. Он анестезиолог. Если нужно, она приложит его резюме и отзывы. Хороший анестезиолог.

Как показала жизнь, хороший анестезиолог был нужен не столько Сожженному, сколько ей. Сожженному он был нужен только на время операции. Ей он был нужен регулярно. Особенно этими ночами. «Человек ночи» – она вдруг стала их ненавидеть.