Катехон. Будет ли сломлена Российская империя?

– А знаешь, бывает и наоборот: хочешь – работай телом, не можешь – работай руками, не можешь руками – работай головой… Слушай, а ведь ты у нас теперь «вдова». Ну, не та вдова, которая мужа схоронила, а та, которая с ним характером не сошлась. Таких наш учитель «вдовами» называл. И запрещал, я тебе скажу, замуж выходить, пока ты этой самой «вдовой» не станешь. Оно, конечно, резон есть. У меня – один характер, у него – другой. Нужно сначала узнать жизнь, познать друг друга, перебеситься, в конце концов. Если мне всё время хочется забивать в стены гвозди, а он заставляет меня мыть посуду, разве это не повод для развода? Послушай меня, милочка, таких поводов сейчас столько, что нашему учителю и не снилось. Поэтому теперь слушай не его, а слушай меня. Выходи замуж лишь в том случае, если тебе светит завладеть имуществом твоего женишка. Если же тебе вдруг захотелось выйти замуж по любви, знай, что любви больше нет, любовь – это твоя прихоть, которую можно удовлетворять и без оформления юридических документов. Выстаивать очередь в загсе для того, чтобы переспать пару ночей с очередным придурком, после чего обнаружить, что одна ягодица у него меньше другой? Ха! Не смеши меня. Конечно, наш учитель был достойным утопистом. Будем же его достойными учениками, чтобы не жить согласно его утопическому учению. Ты, милочка, я вижу, так и развесила уши. Так что оставайся у меня на некоторое время, чтобы я успела научить тебя уму-разуму, пока я не выброшу тебя за дверь за твою паршивую работу.

Марина Сергевна закончила и вышла из комнаты.

«И это та жена моего свекра, с которой мы когда-то жили под одной крышей?» – подумала Ленка, но не успела додумать всё как следует до конца, потому что в проеме двери показалась Адка и знаками стала звать ее к себе.

Когда Ленка вышла из комнаты в коридор, Адка осторожно затворила за ней дверь и разразилась таким градом всевозможных ругательств, означавших, что их изрыгательницу охватила высшая степень довольства происходящим, что Ленке на мгновение показалось, что она вновь очутилась в центре своей родной деревни.

– Господи, где ты пропадала?! – кричала Адка помимо прочего.

– Где? Там же, где и всегда. Но сейчас я больше всего хотела бы встать с этого проклятого дивана и пойти лечь спать в свою кровать.

– Ты что, коза, какой диван? Или ты теперь вместо Володьки колеса глотаешь?

Адка была главной Ленкиной подружкой. Это она познакомила ее с Володькой, за которого та потом и выскочила замуж, от чего их отношения на некоторое время сильно расстроились. А было это так.

Ленке с Адкой было без малого пятнадцать, когда Володька учился уже на втором курсе института. Адка знала Володьку, которого отец прислал завершать среднее образование в деревню, чтобы оценки в аттестате были получше, еще со школы, и имела с ним с тех пор какие-то дружеские отношения. Той осенью Володька, как обычно, приехал со товарищами в отцовский дом на озере отмечать свой день рождения. На этот раз они почему-то прибыли без женского сопровождения, и Володька сорганизовал Адку сорганизовать к ним в компанию на время празднования кого-нибудь постояще из деревенских. Адка, конечно, сказала Ленке, и они вместе сочли возможным пригласить еще двоих – Людку и Светку. Людка была на два года старше, телом хоть куда, нравилась всем мужчинам без исключения, сама их любила и в случае надобности и без надобности могла б сыграть роль громоотвода даже во время обычного у женщин: никогда ведь не знаешь, что у этих городских на уме. Светка была местной толстячкой. От нее всегда пахло потом, от чего она терпела много неудобств на танцах в школе, но ее смазливое личико было вне конкуренции на деревенском рынке женской красоты, – вот ее и пригласили.

Вместе с Володькой приехали Данька, Бонифат, которого все называли Боником, Сашок и Кирилл. За столом много шутили, рассказывали недвусмысленные истории и анекдоты и много смеялись. Данька решил блеснуть знанием поэзии и встал читать стихи.

– Есенин, – сказал он. – Мне бы женщину потную-потную, чтобы груди свисали до пят, чтобы морда была лошадиная и морщинистый розовый зад.

Деревенским было всё внове. Они ловили каждое слово и пытались запечатлеть в памяти каждое мгновение городской жизни.

– Главное – правильно провести свободное время, – поучал Сашок Ленку. – Нужно уметь расслабляться, чтобы ты мог почувствовать свои внутренние, глубоко сидящие в тебе потребности и реализовать их. Так ты освобождаешься от своей грязной энергии, которая скопилась в тебе за то время, когда тебе приходилось соблюдать общественные условности, и вбираешь в себя светлую энергию космоса, чистую, как сама природа.

– Мне б достоинство с километр… – кричал Данька, изображая теперь уже Маяковского, каким он его себе представлял.

– У вас тут хорошие места: лес, озеро, дом по уму – всё для цивильного отдыха, – продолжал Сашок. – Хочешь – грибы собирай, хочешь – рыбу лови. А вообще, мне в любви не везет. С кем ни сойдусь, они раза два попользуются мною и бегут на сторону в поисках новых ощущений. Разве ж это любовь?

Ленке стало жаль Сашка.