Катя

— Катя, проблемы? Привет, Саша! — Потом, выразительно глядя на Дашу: — Твои грехи?

— Не, дядь Ром, не мои. Просто ей помочь надо. Аборт надо. Я понятно выражаюсь? А у матери инфаркт.

— Выражаешься понятно. Мать тоже надо понять. Тебе шестнадцать?

— Зимой, а ей уже, Дашке. Я же младше их по годам.

— Так раз грехи не твои — марш в коридор, а мы тут сами.

— Я к Любе схожу. Не теряйте.

Сын удалился. Дышать стало легче. У Даши не его ребенок.

— Кать, значит, чуть что, он идет к Любе?

— Да, и слава Богу! Люба очень надежный человек.

— Не сомневаюсь.

История с Дашей оказалась банальной. Они дружили, потом трахались, потом залетела. Сказать маме она не может, та ее убьет, а если не мама, так отец. Нужен аборт. Они всей компанией посоветовались и решили подписать меня. Сашка говорит, что я мировая, что сделаю то, что нужно, не задавая лишних вопросов, и концы в воду. Я посмотрела Дашу, расспросила и выяснила, что аборт делать поздно. У нее как минимум шестнадцать-семнадцать недель. УЗИ все подтвердило.

— Даша, проблема в том, что поздно. Понимаешь? Аборт только по социальным показаниям, и мама твоя мне просто необходима.

Даша плакала, просила что-нибудь сделать. И наши с Ромой слова до нее не доходили. Она ушла, громко хлопнув дверью.

Рому вызвали на роды, когда вернулся сын. Я ему пыталась все объяснить. Но в данной ситуации Даша была важнее, а может, не Даша, а его репутация в компании. Он сказал, что надеялся на меня, что я его подвела, что выход они найдут сами. Он тоже громко хлопнул дверью.

Расстроиться и подумать о происходящем мне не дали. Раздался мой любимый стук в дверь, и на пороге моего кабинета появился любовник Кузнецовой.

— Здравствуйте, мы можем поговорить?

— Можем, проходите.

— Екатерина Семеновна, я навел о вас справки, выслушал кучу мнений, и я понял, вы прекрасный врач и вы человек. Я вижу, вы считаете меня чудовищем. Я хочу, чтобы вы поняли, что ошибаетесь. Мне глубоко не безразличен ребенок, которого носит Лена. Она не мать, понимаете? Ей кроме моих денег ничего не надо и ребенок не нужен. Она рассчитывает, что родит, я уйду из семьи и буду ее содержать. Но не уйду и содержать не буду. Я хотел уберечь сына от детдома, от нищеты. Да от такой матери, как Лена, в конце концов. Вот вы слушаете меня и думаете: «Бред. Она ангел, как она хочет ребенка!». Ведь так? И я так думал, когда познакомился с ней. Я влюбился, я увлекся. Я увез ее в Италию и прожил с ней три месяца. Я забыл про жену, с которой уже пятнадцать лет, и двух дочек. Только Лена, она мое все. А потом скандал, потому что я не купил платье от «Прадо». Дальше — больше. Я не купил, у нас разлад. Потом беременность. Все, женись! И вся ее тухлая сущность полезла. Моя жена — дрянь. Но не ей об этом судить. Дочери — дуры. Но я их отец, и уважать их она должна. А потом я понял, что она пустышка, просто требующая у меня денег. Ей не нужен ребенок, она просто ненавидит детей, а он лишь средство обеспечить себя всем, что ей захочется. И я повязан. Я не могу бросить ее, потому что она носит моего ребенка, я не могу заставить ее избавиться от ребенка, хотя в данной ситуации это акт гуманизма. Я не могу забрать ребенка и объяснить все жене. Хотя я бы объяснил, но Лена его не отдаст, потому что он средство получения прибыли. И я принял решение. Она родит, и я прекращаю за нее платить. Вот пусть с ребенком в общую палату. Пусть будет, как все. Тогда станет ясно, нужен он ей или нет. Сколько до родов осталось?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— По срокам две недели, но вы же понимаете, что точно никто не скажет.

— Я прекращаю финансирование.

— Я не имею права вас заставить платить или не платить.

Он ушел.

Я выглянула в коридор. Около моего кабинета на стуле сидела Ирочка.

— Ирина Николаевна, что вы делаете?

— Вас жду. Вы же сказали, что я с вами…

— Так вы полдня сидите? Сходите в столовую с мужем.

— Он на кесаревом.

— Пойдемте со мной.

Мы пообедали, потом обход в отделениях. Потом роды, обычные физиологические без признаков патологии и даже без разрывов. Просто Ирочку надо учить. И все. Просто учить.

Идя домой, я думала о ней. Да, об Ирочке. Она любит детей, она просто баба, без наворотов, без претензий, просто баба. Вот вернется она домой к мужу, детям, маме… А я к кому? К сыну? Выслушать весь тот негатив, который возник в его малолетней бестолковой башке. Он же не понимает, что подставляя меня, толкая на криминал, подставляет и сестру, и Сашу Борисова. Он память отца пачкает. Как втолковать ему все это? Ведь он мне в ответ скажет, что дружба важнее. Что его авторитет в компании главнее, и Даша — вот она, живая, вместе с ее беременностью, а отца уже давно нет. Не знаю! Ничего не знаю и не понимаю! Вот жизнь прожила, а все равно дура дурой.

***