— Бабушка, бабуля!.. — Катя запыхалась, и у нее был совершенно растерянный вид. — Дай-ка мне! — нашла она спасительный выход, схватив посудное полотенце, и начала старательно вытирать посуду.
— Нет, нет, сегодня не твой день, у тебя свое хозяйство, — пыталась воспрепятствовать бабушка.
В ответ Катя пробормотала что-то невразумительное, что должно было выразить ее искреннее желание помочь бабушке.
Некоторое время обе работали молча.
Лишь после долгой паузы Катя стала расспрашивать, как тогда было, когда она заболела и утром кто-то спрашивал ее. Кто бы это мог быть?
— Вацлав Лоуда. И ты это прекрасно знаешь! — Бабушка делала вид, будто ей не хочется продолжать разговор.
— А… а какое у него было выражение лица?
— Нормальное. Он моргал, ничего не говорил. То есть никаких секретов мне не выдавал.
Катя покраснела, вторично вытерла уже сухую тарелку, а начисто вымытый половник снова положила в мойку.
«Секретов? Значит, бабушка все-таки что-то знает!»
— Что ты так испуганно смотришь? — спросила бабушка. — Ведь это вовсе не секрет, что молодой Лоуда подмаргивает тебе.
— Не надо, бабушка!
— Не надо, Катюшка! Не вспыхивай так сразу. И не затевай романтических историй с записочками!
Письмо на серой бумаге все еще предательски шуршало в Катином кармане.
— Записочки, бабуля? Кто тебе сказал?
Бабушка пожала плечами:
— Я тебя не допрашивала, так и ты меня не допрашивай.
— А хочешь видеть, что я делаю с этими, как ты сказала, романтическими записочками?
Катя была исполнена боевого задора. Она отворила дверцу плиты, и — пш! — листик серой почтовой бумаги вспыхнул от горячего пепла. Это был красивый, совсем крохотный огонек.
— Вот как, — сказала бабушка и откровенно рассмеялась. — Но ведь это письмо было не от Вашека Лоуды!
— Нет! — гневно ответила Катя. — А теперь я пойду объяснюсь с Верой.
Верасек была задета: как Катя может так думать? Она ни к кому не ходила и ничего не докладывала. И о чем ей докладывать? Катя может получать сколько угодно писем… но уж одно-то прочитать Вере она бы могла! Ведь вот когда она, Вера, получает письмо…
И в доказательство своих слов она выудила конверт с сибирским почтовым адресом.
— «Дорогая Верочка! — читала она вслух, сильно акцентируя и повышая голос в тех местах, где, по ее мнению, написано было особенно красиво или занимательно. — Я очень счастлива, что…»
— «…что ты так замечательно планируешь провести свои летние каникулы», — донесся откуда-то истошный крик Станды. — Караул, я больше не выдержу! В стопятидесятый раз слушать: «Дорогая Верочка!»
Довольный тем, что устроил переполох, Станда спокойно уставился в книгу с длинным научным названием.
У Кати и Веры сразу же прошла охота ссориться. Хватит с них противного Станды. Они взялись за руки и тайком, потихонечку, чтобы не наткнуться где-нибудь на Качека, пробрались через забор в ближнюю рощу.
— Пойдем, я тебе кое-что покажу! — шепотом позвала Верасек и повела Катю в самую чащу, что была на краю березовой рощи.
Когда они вернулись, их губы и руки до локтей были измазаны душистым соком. Созрела малина.
Вечером все засыпали в палатках, полные радостных ощущений и усталости. Но Станда ворчал, он был недоволен и просил, чтобы впредь, когда девочки опять что-нибудь найдут, пусть никому ничего не говорят и съедят все сами.
В кладовой благоухали две огромные кринки малины, в комнате в вазе стоял букет полевых цветов, напоминавший всем: внимание, прошла первая половина каникул.
Кто будет печалиться о днях минувших? Лучше радоваться дням грядущим!
С невероятной быстротой приближалось начало Великого Пути. Стоило перевернуть несколько листков в календаре, и было ясно: оставалась неделя и еще два-три дня до начала знаменательного путешествия.
«Барвинок», сад и палатки — все жило в лихорадке приготовлений. «Брать с собой только самое необходимое!» — гласил приказ главнокомандующего, а им был дедушка.
— Самое необходимое! Есть, адмирал! — откозырял Енда и вскрикнул от боли: босым мореходам не так-то просто щелкать каблуками — вот и пятки заболели!
— Не называйте дедушку адмиралом, — напоминала бабушка скорее уже по привычке.
— Доктором нельзя, адмиралом тоже. Как же его называть? Филиппом? Точка — точка — тире — точка…
— Еничек, — сладким голосом проговорила бабушка, — известно ли тебе, что случается со злыми и невежливыми детьми?
— Приходит черт и делает им вот так: бу-бу-бу! — осклабился Станда и состроил испуганную физиономию.
Бабушка поднялась с места и заявила, что, в общем-то, все хороши, и доктор в том числе. С тем она и ушла.
— Бабуля, не называй дедушку доктором! — крикнул ей вслед Станда.
Им было хорошо. Они смеялись, работали и насвистывали песенки.
Катя была неотлучно с ними.
И никому не хотелось вспоминать, что всего лишь неделю назад она смотрела свысока и на палатки, и на их обитателей, и на приготовление к Великому Пути, сверху вниз из своей комнатки в мансарде; что в городок за покупками она ходила в шелестящем шелковом платье, как настоящая молодая дама.