Катится камень

Ты — Наблюдатель.

Нет, не приговор,
но что-то вроде. Что-то вроде вазы
с цветком в больничной переполненной палате:
с ней хорошо, и без нее
не хуже,
и воду кто-то в спешке подольет,
оставив на столе стерильном лужу.
Они меняются по датам, как белье —
цветы и люди, сестры, пациенты,
на мониторах бьется жизни лента…
Они меняются. Но ты здесь не причем.

Они приходят сами.

Чаще, реже,
в случайный час, с попутною машиной.
Приходят, захлебнувшись чудесами,
а, может статься,
в поиске чудес
им нужно хоть куда-то возвращаться.
Куда-то, где хоть кто-нибудь, да есть,
где можно говорить, молчать и слушать,
где пар идет от чашки с крепким чаем,
а после можно, будто бы случайно,
исчезнуть, не таясь и не прощаясь…

Они уходят.

Так же, как пришли,
и так же возвращаются обратно
в квартиру. Или все-таки в палату?
Отряхивают снег, бранят погоду,
начальника, работу за гроши,
нащупывают пыльный выключатель…
Там холодно.
Без шуток, поспеши —
закрой окно.
Ты слышишь, Наблюдатель?

Красный человечек — дороги нет.

Зеленый человечек — да будет свет!
И люди идут, тень от креста падает на их плечи…
Семнадцать шагов. Последний — с моста,
в весну на Заречной.

Складывать из жёлтого кирпича пересохшего русла

Бессмысленно-тусклый сгусток
Слова «Вечность»,
Чтоб ему было
пусто.

Но вошедшие в реку всегда возвратятся обратно,

И в каратах не меряют ценность любви или смеха.
Слышит эхо прибоя чудак, что бредет по канату,
Сквозь заплаты блестят первозданные звезды-прорехи.

Рассыпается ткань. Он бы вышел, да некуда деться.

Не кончается детство, не молкнет площадная брань —
Только странный осколок крошится, колотится сердцем
В поседевшие доски креста, да в пустую лохань
и в минувшие версты.
А вокруг, как ни глянь —
Перекресток.

III 1/2

Триптих в прозе На берегу

Посвящается.

1. Кольцо