Катюша

Она поднялась с колен, нашла в траве пистолет, подняла его и тщательно обтерла рукавом. Ну конечно, вот эта штуковина, наверное, предохранитель. Она повертела пистолет так и этак, передвинула незаметный рычажок предохранителя и неумело передернула ствол — в траву, блеснув, вылетел патрон. Катя подобрала его и сунула в карман — разбираться в устройстве пистолета не было времени. Она снова поставила оружие на предохранитель и спрятала его в карман плаща. Ощупав карманы, она убедилась, что доллары, выбитые накануне из редактора “Инги”, все еще на месте. Пора было трогаться в путь — ее ждала масса дел.

В последний раз оглянувшись на полузаваленный сухими сучьями черный полиэтиленовый кокон, она решительно зашагала через лес к дороге, непроизвольно ускоряя шаг и сильно, по-мужски, отмахивая здоровой рукой.

Через десять минут ее подобрал едущий в сторону города дачник на зеленых “Жигулях” с треснувшим ветровым стеклом и какими-то саженцами, привязанными к багажнику на крыше. Корни саженцев были обмотаны черной полиэтиленовой пленкой, и Катя отвела от них глаза и несколько раз быстро сморгнула перед тем, как сесть в машину.

Майор Селиванов размял папиросу и энергично дунул в мундштук. Весь табак стремительно вылетел из гильзы и рассыпался по столу и по полу, потому что майор забыл придержать его пальцем.

— Пропади все пропадом, — громко сказал майор, отшвырнул пустую гильзу под стол и надорвал новую пачку “беломора”. Надрыв получился кривой и безобразный, и майор некоторое время с тупым недоумением разглядывал его, словно это была невесть какая диковина. Голова трещала с самого утра, майора знобило, и очень хотелось с размаха ударить лбом в облупленную крышку стола, громко обругать кого-нибудь матом, грохнуть дверью, уйти домой и впасть в зимнюю спячку лет этак на пять-восемь. Майор подозревал, что где-то подхватил грипп, и втайне злорадствовал: эпидемия гриппа в управлении всегда начиналась с майора Селиванова, так что его коллегам вскорости предстояло очутиться в его шкуре.

Вздрогнув, он оторвался от созерцания папиросной коробки, над которой, как он заметил, уже поработал кто-то из местных остряков, с помощью шариковой ручки превратив слово “Беломорканал” в какого-то “сморкача” — все лишнее было аккуратнейшим образом закрашено, и надпись выглядела вполне убедительно. Неопределенно хмыкнув в адрес неизвестного художника, майор выковырял из пачки папиросу, проделал с ней все необходимые манипуляции, сломал четыре спички подряд, витиевато выматерился и наконец закурил, окутавшись ядовитым дымом, как спрут чернильной жидкостью.

Майор сильно потер ладонью уставшие глаза и вернулся к изучению лежавших на столе фотографий, между делом отметив про себя, что с тех пор, как желторотый выпускник Высшей Школы милиции Саша Селиванов впервые взял в руки фотографии места происшествия, техника далеко шагнула вперед. Те нечеткие черно-белые фотографии не шли ни в какое сравнение с нынешними, поражавшими воображение буйством красок и обилием натуралистических подробностей. Его даже слегка замутило, что, впрочем, могло объясняться излишком выкуренных на голодный желудок папирос.

На фотографиях был заснятый в разных ракурсах Валерий Панин по кличке Студент — вернее, то, что от Студента осталось. Майор в задумчивости почесал переносицу — такого видеть ему еще не приходилось. Эксперты с уверенностью утверждали, что труп пролежал в лесу не более полутора суток, но в течение этого времени над ним кто-то основательно поработал. Скорее всего, это была собака, от голода забывшая всосанное с молоком своей собачьей матери табу и рискнувшая полакомиться человечиной. Впрочем, с таким же успехом это мог быть и волк, и какой-нибудь зверь помельче, например лисица. Интересно, подумал майор, водятся ли еще в тех краях волки. Наверное, водятся. Очень сомнительно, чтобы это сделала собака, даже очень голодная.

Так или иначе, экспертам эта тварь оставила мало. Впрочем, голову она не тронула, и спецы из отдела судмедэкспертизы с уверенностью утверждали, что причиной смерти явилась пуля девятимиллиметрового калибра, почти в упор выпущенная Студенту в затылок. На выходе эта штуковина разворотила половину лица, так что узнать Студента было непросто. Вряд ли он мог теперь претендовать на звание любимца женщин. С другой стороны, подумал майор, вряд ли его теперь волнуют подобные мелочи.

— Да, приятель, — сказал майор Селиванов той фотографии, где Студент был заснят анфас, — зря ты тогда водил меня за нос. Не стоило так заботиться о том, чтобы соблюсти фасон.