Катриона

"Saxpence had better take his broth with us, Catrine," says she. "Run and tell the lasses."	-- Пусть-ка Шесть-пенсов отведает нашей похлебки. Кэтрин, -- сказала она. -- Сбегай и скажи девушкам.
And for the little while we were alone was at a good deal of pains to flatter me; always cleverly, always with the appearance of a banter, still calling me Saxpence, but with such a turn that should rather uplift me in my own opinion.	И пока мы оставались одни, она всячески старалась польстить мне, всегда умно, всегда как бы подшучивая, по-прежнему называя меня "Шесть-пенсов", но таким тоном, который должен был возвысить меня в собственных глазах.
When Catriona returned, the design became if possible more obvious; and she showed off the girl's advantages like a horse-couper with a horse.	Когда вернулась Катриона, намерения старой дамы стали еще более очевидны, если только это было возможно; она принялась расхваливать достоинства девушки, словно барышник, продающий коня.
My face flamed that she should think me so obtuse.	Щеки мои пылали при мысли, что она считает меня таким тупицей.
Now I would fancy the girl was being innocently made a show of, and then I could have beaten the old carline wife with a cudgel; and now, that perhaps these two had set their heads together to entrap me, and at that I sat and gloomed betwixt them like the very image of ill-will.	Порой мне приходило в голову, что наивная девушка даже не догадывается, что ее выставляют напоказ, и тогда мне хотелось стукнуть старую перечницу дубиной; а порой казалось, что обе они сговорились завлечь меня в ловушку, и тогда я мрачнел, хмурился и сидел между ними, как воплощение неприязни.
At last the matchmaker had a better device, which was to leave the pair of us alone.	Наконец, старая сваха придумала наилучшую уловку -- оставить нас наедине.
When my suspicions are anyway roused it is sometimes a little the wrong side of easy to allay them.	Если уж во мне зародится подозрение, заглушить его бывает нелегко.
But though I knew what breed she was of, and that was a breed of thieves, I could never look in Catriona's face and disbelieve her.	Но хотя я знал, к какому воровскому роду принадлежит Катриона, для меня было невозможно смотреть ей в глаза и не верить ей.
"I must not ask?" says she, eagerly, the same moment we were left alone.	-- Я не должна вас расспрашивать? -- быстро спросила она, как только мы остались одни.
"Ah, but to-day I can talk with a free conscience," I replied. "I am lightened of my pledge, and indeed (after what has come and gone since morning) I would not have renewed it were it asked."	-- Нет, сегодня я могу говорить обо всем с чистой совестью, -- ответил я. -- Я уже не связан словом, и после того, что произошло за сегодняшний день, я бы не дал его снова, если бы меня о том попросили.
"Tell me," she said. "My cousin will not be so long."	-- Тогда рассказывайте скорее, -- поторопила она. -- Тетушка вот-вот вернется.
So I told her the tale of the lieutenant from the first step to the last of it, making it as mirthful as I could, and, indeed, there was matter of mirth in that absurdity.	Я рассказал ей всю историю с лейтенантом с начала до конца, стараясь представить ее как можно смешнее, и в самом деле все это было так нелепо, что невольно вызывало смех.
"And I think you will be as little fitted for the rudas men as for the pretty ladies, after all!" says she, when I had done. "But what was your father that he could not learn you to draw the sword!	-- Оказывается, все-таки грубые мужланы для вас столь же неподходящее общество, как и хорошенькие барышни! -- воскликнула она, когда я кончил. -- Но как же это ваш отец не научил вас владеть шпагой?