Катынь. Современная история вопроса

Обращает внимание тот факт, что ничтожную ценность произведенной в Катыни-Козьих Горах так называемой «идентификации» знали не только нацистские эксперты, но и их польские помощники. Так, на совещании, проведенном 10 июня 1943 г. в Кракове главным управлением пропаганды правительства Генерал-губернаторства с участием представителей Польского Красного Креста (ПКК) было констатировано: «до сих пор предоставленные и опубликованные в польской прессе списки трупов, идентифицированных в Kaтыни, недостоверны , так как только в немногих случаях соответствуют действительности» (подчеркнуто нами. – В.Ш).

В одном из писем ПКК, в частности, говорилось: «Из до сих пор поступавших списков мы лишь в немногих случаях можем считать данные достаточным основанием для информирования родных, так как при таком большом количестве имен отсутствуют личные данные, допускающие несомненное опознание умерших» (подчеркнуто нами. – В.Ш. )

Одним словом, можно с полной уверенностью сделать вывод о том, что в Козьих горах широко практиковалось, по выражению профессора Сахарова, «сводничество» неизвестных трупов со «счастливо обретенными» документами. Мнение, что обнаруженные в Катыни при трупе документы и бумаги являются надежным основанием для его идентификации, на поверку оказалось совершенно несостоятельным.

Даже в тех случаях, когда в списках Фосса фиксировались документы, якобы принадлежавшие убитому, это не могло служить гарантией правильной идентификации трупа, т. к. при нем могли быть документы и (или) бумаги, либо принадлежащие третьим лицам, либо содержавшие информацию о них (письма, открытки, конверты, записные книжки, визитки, фотографии и т.д.).

Фосс также отмечал, что «часть найденных документов, принадлежащих одной и той же личности, находилась в карманах форменной одежды одного трупа, а другие либо в песке могилы, либо при других трупах».

Однако даже присутствие в захоронениях документов, найденных на трупе, не был основанием для идентификации. Вновь обратимся к свидетельству польских судмедэкспертов Ольбрыхту и Сенгалевичу. Они считали, что идентифицировать личность, устанавливать дату и время смерти на основании найденных в катынских захоронениях документов, писем, дневников, следует только после того, как эти артефакты: «пройдут техническую и химическую экспертизы для установления качества бумаги, почерка, печати и для констатации изменений, которым они могли подвергнуться под воздействием разложения трупов и их длительного пребывания в земле, более того, документы эти должны пройти графологическую экспертизу при достаточном количестве сравнительного материала».

Как известно, команда доктора Бутца этого не осуществляла. В этой связи заявление немецких и польских экспертов об и дентификации 2815 личностей в катынских захоронениях является спорным .

На основании вышеизложенного профессор Сахаров сделал вполне обоснованный вывод о том, что находившиеся в руках немецких экспертов документы, бумаги и даже предметы, использовались ими, во-первых, в качестве заменителей реально не существующих трупов и, во-вторых, для «идентификации» трупов, изначально фигурировавших, как «неопознанные». Уже только это основательно подрывает доверие к спискам Фосса и соответственно к немецкому официальному эксгумационному списку в целом.

К сказанному выше следует добавить информацию о том, как нацисты устанавливали фамилии некоторых катынских жертв. Об этом в 2006 году в своих « воспоминаниях и размышлениях» », изданных в Варшаве в 2006 году, рассказал известный польский юрист профессор Ремигиуш Бежанек (Bierzanek, Remigjusz, 1912—1993). Он числился в списках катынских жертв под № 1105 , но после войны прожил в Польше долгую жизнь.