Катынь: спекуляции на трагедии

Литератор Ю. Мацкевич, которого немцы в 1943 году привозили в Катынь, нашел в этих пулях и патронах доказательство того, что немцы не совершали преступления. Так как даже человек, всего лишь мало-мальски осведомленный о планах гитлеровского руководства, о настроениях немцев летом и осенью 1941 года, не поверит, что поляк мог написать что-либо подобное, я процитирую пана Мацкевича дословно. Иначе читатели решат, что я что-то не так понял. «Если бы немцы, – уверяет литератор, – то они воспользовались оружием и патронами, которых у них было вдоволь после поражения Красной Армии». Похоже, пан Мацкевич держит своих западных читателей – поделку свою он, прежде всего, для них изготавливал – за тех аборигенов, что съели мистера Кука. Но сам-то пан, живший во время немецкой оккупации под Вильнюсом (он литовский Вильнюс называет, конечно, Вильно) хорошо знал, с какими планами немцы начинали войну, какие настроения владели ими в ее первые месяцы. И знал, что камуфлировать уничтожение поляков под действия своего врага – Советского Союза тогда ни одному фюреру не могло прийти в голову… Но вынужден это утверждать все по той же причине: туговато у панов и их подельников с доказательствами.

На книге этого пана я хочу несколько задержаться. В его «Катыни» «доказательств» преступления Советов, как грачей на недавно вспаханном поле. Часть «доказательств» – это интерпретация общеизвестных событий и фактов, которая должна подвести читателей книги к мысли, а затем и утвердить их в ней, что польских офицеров расстреляли по приказу советского партийного руководства. Эти «доказательства» – не что иное, как мнение, которое в сознании людей, которым оно настойчиво внушается, трансформируется в их убежденность. Пан Мацкевич со мною, конечно бы, не согласился, но думаю, что все-таки признал бы: указанные им «улики» не являются прямыми. Вторая часть «доказательств» – письменные и устные источники, ссылаться на которые может кто угодно. Я, например, к ним тоже обращаюсь в надежде объяснить своим читателям, что все они – фальшивки.

Однако есть одно «доказательство», о котором автор мог бы сказать: «Я сам его видел»! Это «доказательство» я хочу процитировать полностью: «Когда я приехал в Катынь, уже раскопали все семь могил. Первое, что бросилось в глаза, – замусоренный лес вокруг уже пустых могил». Автор разъясняет, чем был замусорен лес: личными вещами убитых – щеточками, гребешками, спичками, мундштуками и прочей мелочью. «Со всем этим выбрасывали еще кое-что: газеты (подчеркнуто Ю. Мацкевичем – авт.). Немцы сохранили несколько газет как экспонат, а остальные повыбрасывали в лес.

Итак, датировка этих газет, найденных на телах убитых, указывает, если рассуждать здраво и честно, на не подлежащее никакому сомнению время массового убийства: весна 1940 года. Разве что…

Разве что немцы, еще до публичного осмотра трупов, сумели тайно и тщательно обыскать их карманы и изъять из них газеты с позднейшими датами. Но и этого мало: еще нужно было вложить в карманы газеты более раннего времени. Из этого следует, согласно советской версии, что немцы, задумав такой сложнейший маневр, должны были где-то достать, купить или иным способом раздобыть сотни и сотни советских газет от марта-апреля 1940 года…

Нет! Это немыслимо. Никакая человеческая сила, никакая техника не смогла бы обыскать, открывать карманы на одежде этих трупов, вынуть из них одни вещи, затем вложить другие, снова застегнуть карманы, положить трупы обратно, утрамбовать слой за слоем! Да еще догадаться завернуть какие-то мелочи в специально подобранные по датам обрывки газет, или сделать из них стельки для сапог. А кому-то вложить в карманы махорку, завернутую в «Голос Радзецки» как раз от 7 апреля 1940 года!.. Абсурд. Засыпать могилы и через месяц (согласно советской версии – см. Часть II) раскопать их и показывать экспертам, добиваясь участия Международного Красного Креста в расследовании.

Итак, не подлежит никакому сомнению: только большевики могли совершить это преступление».