Кавалер Красной Звезды. Тотальный политический стеб

Джон надеялся, что после ритуального секса он изменится. Но преображения не случилось. Ему было хорошо, но это был не оргазм Красной Звезды. Мир потребления всё ещё властвовал над ним. Он смотрел на натертый до блеска пикап и понимал, что форма машины, звук её мотора, все это по-прежнему вызывает у него привязанность.

Служба в ФСБ приучает не зацикливаться на неудачах, и Джон принялся искать другой путь. От соседа он узнал о некоей сибирской бабке. Она, как тот утверждал, решает любые проблемы. Ехать к ней пришлось долго, около двухсот километров. Асфальтовая дорога закончилась уже через сто, а грунтовая превратилась в просеку еще через тридцать. Попутные машины исчезли. Тайга стала гуще. Вокруг появились следы диких зверей. На въезде в деревню Джон увидел покосившиеся избы с черными и пустыми глазницами окон. В одном из домов из трубы шёл дымок.

В дверях показалась старуха в наряде из разноцветных лоскутов. Стюарт путано рассказал ей суть своей проблемы. Бабка открыла печку, бросила в неё пучок трав, и мерно затараторила: «На море, на океане, на острове, на Буяне, лежит Алатырь-камень. На нём стоят три гроба. В них – три доски, под каждой доской три тоски. Первая тоска убивалась – с телом сопрягалась. Вторая убивалась – с мыслью соединялась. Третья убивалась – по сердцу разостлалась. От тех трёх гробов ветер подувает, тоску на Красную Звезду навевает. Ей о Джоне каждый день повторяет. Чтобы была мила и желанна, чтобы по Джону всегда тосковала, чтобы в мыслях с Джоном не расставалася, чтобы телом и сердцем с Джоном сопрягалася. Чтобы сохла, да не умирала, да рук на себя не накладывала».

Закончив, бабка обошла избу по кругу, подошла к Стюарту и пристально посмотрела ему в глаза. Покачала головой и, видимо, не удовлетворившись результатом, полезла под кровать, достала из сундука засаленную бумажку и забубнила с неё: «Стану я поутру, пойду из дверей в двери, не перекрестясь, из прохода в проход, не благословясь, в чисто поле и на чёртово море. На чёртовом море стоит железная изба, в той избе каменный мост, под мостом стоят мраморные столбы, на столбах двенадцать чертей, из них трoe – мои старшие братья. Пойду я к ним поближе и поклонюсь пониже: старшие вы мои братья, сослужите мне службу, закрутите и засушите Красную Звезду, чтоб она пила – не запивала, ходила – не захаживала, ела – не заедала, любила – не забывала, чтоб сохли у ней о Джоне все двенадцать жил, тридцать поджилков, сорок суставов, семьдесят подсуставников и срамное место».

Стюарт покорно сидел и ждал. Бабка смотрелась растерянной. Она засуетилась. Залезла на печку, взяла еще трав. Бросила в огонь. Изба наполнилась характерным запахом. Затем извлекла на свет с антресолей древний чемодан. Порылась в нём и достала потемневший листок бумаги. Джон услышал, как она забубнила под нос. «Непослушную милую Красную Звезду умываю, вместо мыла, слезы мои чистые, вместо полотенца – волосы мои длинные, – зашептала бабка, периодически поднимая на Стюарта глаза, и высматривая что-то в них. – Не нужна ей любовь другая, когда у Джона такая большая, Уйдут соперницы на все стороны четыре, один Джон с тобой останется, один он будет. Как свеча неслышно капает, так любовь в Красной Звезде разгорится, как вспомнит она о Джоне, так приедет, как увидит – останется. Глаза чужие Красную Звезду не видят, языки не говорят, губы не целуют, только Джона она слышит, только его она любит, только с ним Красная Звезда навек будет. К любви тебя приговариваю, к Джону тебя привязываю. Рядом будешь скоро, звать будешь, в сердце держать будешь, верной будешь, честной будешь, образ Джона навсегда в крови оставишь».

Вглядываясь в американца, бабка с большим сомнением покачивала головой. Что-то явно шло не так. «Пойдем со мной», – сказала она, оделась и повела его на улицу, на задворки деревни. Впереди показалось кладбище. Сбоку от погоста стоял сарай. В нём стоял гроб. «На прошлой неделе последний старик умер, – сказала бабка, – зарывать не стали, решили весны дождаться. Всё равно как в морозильнике». Она открыла гроб. Сунула Стюарту очередную мятую бумажку и сказала читать, вставляя, где нужно, слова «Красная звезда». Американец мужественно затараторил: «Как этому мертвецу никогда не встать, как ему из гроба не уйти, так никогда от меня не уйти Красной Звезде. Как по этому мертвецу люди страдали, как они по нему слезы проливали, так бы по мне Красная Звезда страдала, день и ночь плакала-горевала, везде и всюду по мне скучала, никогда обо мне не забывала, глазами меня искала, руками меня хватала, к ретивому сердцу прижимала, любила меня больше жизни своей, гонялася повсюду за тенью моей. Помяни, Господи, не в земле лежащего, помяни по земле ходящего. На сильную тоску, на любовь. Ходи, его горячая кровь. На ныне, на века, на все времена. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Быть так, как велю».

«Ну, все, касатик, – вздохнула бабка. – Теперь уж наверняка».

Встреча на Эльбе