Кавалер умученных Жизелей

Какое-то время молчали. Марина преисполнилась горести: исчез привычный господин Максим Ромин. Знакомые черты с трудом просматривались в осунувшемся и измученном хозяине дома, все действия которого производились через невмоготу. Тетушка оказалась женщиной крупной, с властным и даже вызывающим выражением глаз, затаившихся на малосимпатичном лице. «Ну, мы-то за себя постоим» – вот что выражал ее взор.

Анна Андреевна нарушила тишину. Не нарушила, а просто влила звук голоса в молчание тяжелых мыслей.

– Максим Петрович, прости, чем мы можем тебя утешить? Только помолчать с тобою скорбно. Так и сделали. Но гибель супруги твоей таинственна и насильственна. И, чтобы жить дальше, нужно сделать трагедию раскрытой. Узнать, откуда пришла. Ты веришь – я только добра тебе желаю.

– Да, да, спасибо. Но ведь ведется следствие. И они говорят, что «нащупали нити», а скоро будет полная ясность.

– Я следствий никаких производить не собираюсь. Но я хочу помочь тебе, Тине, Марине. Всем, кто знал погибшую. Ты не обессудь.

– Вы что же это, провидица какая будете? Или наша русская мисс Марпл? – включилась тетушка, и на лице ее читалось осуждение.

Анна Андреевна смотрела на Максима. И он встрепенулся.

– Да, да, конечно. Не знаю, в чем ваша помощь может выразиться, но я хочу принять ее. В любом случае, с благодарностью за участие.

И впервые посмотрел на Марину, с открытой болью и теплотой.

– Анна Андреевна поможет, – как бы ответила она.

Сначала Вербина поднялась в спальню, прибранную, но зловещую. Пробыла там некоторое время. Максим показал почту в компьютере, распечатанное стихотворение – тоже. Сохранившееся стекло. И фотографии Елены. Вербина пристально вглядывалась.

Марина, с тетушкой, молчали в гостиной.

– А где фото с художником, о котором в газете писали? – задумчиво спросила исследовательница.

– Оно в материалах у следователя.

– Вы не могли бы выяснить, когда можно подъехать к нему? Скажите – у меня есть информация, что может быть интересной.

Максим узнал моментально.

– Сегодня в четыре.

* * *

– Ты должен собраться. Не барышня, чтоб вечно горе горевать. Помнишь? – какие бы не были горести – они пройдут. Надо только не сходить с пути. А он намечен правильно. Ведь ты же боец, Максимушка.

Тетушка Клавдия Ивановна присела рядом с Роминым и проговорила речитатив ровным, внушительным голосом. Он поднял голову, встретил ее убежденный взгляд.

Настенные часы, подгоняя, отсчитывали время.

* * *

Когда Марина и Анна Андреевна вышли на свежий воздух, они, не сговариваясь, остановились, словно отдышаться.

– Вот видите – Максим совсем не свой. И атмосфера жуткая, и эта тетя.

– Да, – Анна Вербина качала головой, – Все это может вылиться в психоз. Он о каких-то кошках думает, и крышах. И, похоже, мемуары собирается писать. Во всяком случае, как память о Елене. Все время к этой мысли возвращается. «Время, – думает, – начинаю я рассказ о Лене».

– Ну, он из тех, кто справится со всем. Не исключу, что он играет горе.

– Но ему нелегко – это ясно.

* * *

Следователь Гущин и Анна Вербина встретились. И, не начиная разговора, какое-то время друг в друга вглядывались.

– Так какой же информацией вы располагаете, – спросил Гущин, слегка откинувшись в кресле и положив руки на подлокотники.

– Моя дочь была любимой ученицей Елены Ниловны, замечательного педагога. А воспитанница Марина чуть не вышла замуж за Ромина два года назад. Так что моя информация о доубийственном периоде почти полная, уважаемый Виктор Васильевич.

– Это интересно, и очень поможет следствию. Спасибо. – и он вопросительно посмотрел на посетительницу.

– Анна Андреевна – выручила Вербина. Мой муж – доктор наук, профессор, астроном. Моя мать – доктор наук, профессор Вербина. Она психиатр, ее научные труды изучают во всех вузах страны и мира. Я старалась впитать откровения неба и тайны человеческой души, и это тоже моя информация.

– Все это, Анна Андреевна, очень впечатляет. Но какую ПОЛЕЗНУЮ информацию вы можете дать нам по делу Роминой? Или ее убийцы Поленова? Они в одном морге обслуживаются.

– Виктор Васильевич, поверьте мне. Я хочу получить информацию, нужную всем. И попытаться внести ясность, пока не поздно.

– Да куда уж спешить, всех поубивали.

– Вот. Шутите вы горько. Неравнодушный. Виктор Васильевич, случается, я предвижу будущее. И в тайнах прошлого бывают откровения. Вот вы сейчас думаете: «А черт те что городит эта дамочка. Отчего же миг такой напряженный, будто в преддверии события?»

– Не события, а открытия. Да и кто вам сказал. – и Гущин не договорил. Смотрел на Вербину испытующе. Молчал не долго.

– Так, незаурядная Анна Андреевна. Спасибо, что пришли, и намеренья у вас добрые. Мы не совсем серые, слышали о Мессинге, Ванге. И если ваши опыты не растянуты во времени, то давайте попробуем.

– В первую очередь я хотела бы видеть скульптуру.

Вербина тщательно осматривала абстракцию. Некоторое время, сомкнув веки, держала на ней ладони. Проглаживала руками по всей протяженности. Потом отставила, окинула взглядом, и сказала: «Да льше».

– Да, Анна Андреевна. Вы скажите только – что?