Кавалергард

– Научишься, я в твои годы умел куда хуже держать лицо.

Фридрих подошел через сутки, но с ходу вступать в бой не стал – его солдаты едва не валились с ног после такого вот супермарафона. Да и заподозрил старый полководец ловушку, заподозрил… Как бы то ни было, стрелка на часах приближалась к четырем пополудни, так что пруссаки стали обустраивать лагерь. Разумеется, кавалерия Померанского дома принялась активно им мешать. Именно мешать, в активный бой венеды старались не вступать.

Поскольку кавалерия в предстоящем сражении не должна была принимать значимое участие, то славяне носились вокруг вражеского лагеря до самой ночи. Затем на смену пришли пластуны, устроившие не столько диверсии, сколько нервную обстановку, мешающую отдыхать. В итоге лагерь, располагавшийся примерно в десятке верст, так и не был закончен до утра. Да и вряд ли там кто-то ночевал…

С утра работы по укреплению лагеря возобновились, как возобновились и налеты «скифов». Ближе к полудню к району плотины выдвинулась практически вся кавалерия пруссаков, проводя своеобразную рекогносцировку. Их обстреляли из трех десятков пушек – не слишком результативно, нужно сказать…

– Попались?

– Будем надеяться, – с легкой улыбкой ответил барону Фольгесту герцог, – сам же видишь – плотина маленькая, войска не затопит.

Барон хохотнул и покрутил седой ус.

– Как же!

– Давай не будем загадывать.

Атака началась на следующий день, прямо с рассветом.

– Тра-та-та! Тра-та-та-та!

Под мерный барабанный рокот и звуки флейты прусские солдаты шагали с отрешенными лицами под обстрелом все тех же трех десятков легких полевых орудий, что Померанский таскал с собой.

– Ббах! Ббах! Бббах!

Атака следовала за атакой, и вскоре трупы в прусских мундирах устлали землю перед флешами и редутами[99]. Но и венеды были вынуждены отойти – все-таки сделанные на скорую руку валы настоящими укреплениями не назовешь… Зато выстроили их в несколько линий.

Через пару часов атаки пехоты прекратились, и пруссаки подкатили поближе пушки, увязавшие в сырой, болотистой земле. Началась контрбатарейная борьба, и артиллерия Фридриха, выкаченная едва ли не на прямую наводку, начала собирать кровавую дань у славян.

– Бах! Бах! Бах!

Одно из ядер по касательной влетело в грудь молодого капрала с шикарными, закрученными вверх светлыми усами и мячиком запрыгало по земле.

– Аа… – Венед оседает, опираясь на ружье, а изо рта течет кровь.

– Шлеп! – Еле заметное касание чугунного ядра… и падает еще один, держась за бедро.

– Бац! – Обеспечив перелом голени последнему славянину, «мячик» замирает…

– Пух! – Взрыва как такового не получается. Ядро просто раскалывается на две неровные части.

Прусская артиллерия собирала кровавую дань, но воины под знаменем Грифона стояли не ропща, с мрачным упрямством.

Убедившись, что большая часть вражеских орудий находится наконец-то на своих позициях, на расстоянии прямой видимости, бледный от волнения Рюген отдал короткий приказ.

– Ббах! – И плотина была взорвана. – Вуу!

Волна высотой всего-то в человеческий рост покатилась к стоящему в некотором отдалении прусскому лагерю. Она катилась, постепенно теряя силу. Вряд ли из-за нее кто-то погиб, но и без того болотистая земля стала настоящей трясиной.

Прусскую же артиллерию и около тридцати тысяч солдат передовых полков вода не тронула. Зато тронула ВСЯ артиллерия, собранная Грифичами в засаде – свыше двухсот ранее замаскированных, пристрелянных орудий.

– БББАХ! БББАХ! БББАХ!

Всего несколько чудовищных по мощи залпов – и орудийная прислуга пруссаков была выбита начисто. Затем огонь перенесли на пехоту, заметавшуюся под обстрелом.

– Бах! Бах! Бах!

Кто-то кинулся на укрепления, где их встречала картечь полевых орудий и ружейные залпы засевших за укреплениями венедов, кто-то попытался вернуться к основным войскам, но позади была непролазная грязь, практически непроходимая в течение ближайших часов.

Двести тридцать орудий, сконцентрировавших огонь на сравнительно небольшой площади, быстро сделали свое дело. Менее чем через полчаса сопротивления уже не было.

– Пощады! Пощады! – кричали пруссаки, размахивая белыми тряпицами.

Выжило не более трех-четырех тысяч человек и в большинстве своем ненадолго. Ранения при отсутствии антибиотиков… Хотя медикусы Померанского принялись оказывать пленным первую помощь – всем, поскольку, помимо штатных лекарей, он мобилизовал и студентов-медиков. Впрочем, «мобилизовал» в данном случае – слишком громко сказано. Большая часть студиозов с превеликим удовольствием отправилась на войну. А как же – мало того что патриотично и сравнительно безопасно (специальная одежда для некомбатантов[100]), так еще и практика какая! А памятные медали?!