Кавказ без русских: удар с юга

Однако идеальная модель политической нации и фактическое положение дел не всегда совпадают даже там, где это явление сложилось сначала в теоретический концепт, а затем начало реализовываться на практике. Этот зазор между идеальным и реальным также учитывается в политологической и социологической науке. Отсюда появление такого явления, как национальность. Национальность — понятие, окончательно оформившееся в процессе идеологического спора австрийского теоретика марксизма Отто Бауэра и немецкого марксиста Карла Каутского в момент распада Австро-Венгрии и подхваченное в дальнейшем ленинской «национальной политикой». Национальность означает переходное состояние от народа к политической нации. Национальность — это уже не народ, так как в нём начался процесс дробления — разрыва органических связей, — но ещё не нация как законченная политическая форма исторической самоорганизации дискретного социального пространства.

Понятие национальность было принято Владимиром Лениным за основу теории «самоопределения народов», так как идеально подходило для реализации фрагментации романовской империи через создание множества искусственных «национальных государств» — республик, с последующим их объединением в новый Союз ССР. Сам процесс разделения империи на национальные государства, проходивший в Европе три столетия, в ленинской модели уложился в четыре года и проходил примерно с 1918 по 1922 год, когда и было объявлено о создании нового советского государства. Таким образом, национальность — это становление политического сообщества на месте органического, то, что вскоре должно стать нацией, но пока ею не стало, то есть некая недонация, идущая по пути разрыва внутренних органических связей. Условно этот процесс можно сравнить с умиранием живого организма и созданием из него искусственного чучела, набитого опилками.

Позднее, уже после смерти Ленина, пришедший к власти Сталин остановил процесс социальной трансформации народов в политические нации, как, собственно, и само полноценное политическое самоопределение в рамках СССР, заморозив ситуацию на стадии «национальности». Сама национальность превратилась из переходного в константное состояние и была наполнена в рамках советского проекта дополнительным содержанием. В какой-то момент под национальностью стали понимать и происхождение — то, что точнее определять понятием этнос, и принадлежность к надэтнической органической общности, определяемой понятием народ (лаос). При этом сохранилось и изначальное представление о национальности, как о политической форме самоорганизации отдельных граждан, близкой к понятию «нация» и характеризуемой наличием гражданства той или иной республики. Отсюда дальнейшая путаница в использовании данного понятия, сохранившаяся по сей день.

Химера «гражданского общества». С точки зрения этносоциологии, когда мы говорим о русских, следует оговариваться, что речь идёт не об этнической чистоте, а об идентичности. Русский народ — это культурно-цивилизационное, надэтническое, а не этническое явление. Но также русские не представляют собой гражданское общество в том представлении, в котором этот концепт сформулировали его теоретики — сначала Иммануил Кант и Георг Вильгельм Фридрих Гегель, а затем Карл Поппер[340], его популяризатор Джордж Сорос, а также множество их либеральных последователей, как на Западе, так и в постсоветской России 1990-х. В основе гражданского общества лежит именно атомизированный, оторванный от органических связей гражданин — горожанин или буржуа. На языке оригинала гражданское общество обозначается как Bьrgergesellschaft — что в буквальном переводе есть не что иное, как буржуазное общество, или просто сообщество бюргеров, городских обывателей. То есть изначально гражданское общество и общество городских бюргеров — понятия абсолютно тождественные. Чуть позже были предприняты попытки развести их, наполнив гражданское общество дополнительным содержанием, однако суть явления остаётся неизменной и базируется именно на атомизированном, городском индивидууме. Гегелевское представление о гражданском обществе основывается на том, что индивидуум, имеющий частный интерес, реализует его в общественной, политической и правовой сфере. «В гражданском обществе, описанном Гегелем, действует индивид сугубо буржуазный. Индивид, который формирует свой интерес исключительно как интерес частный»[341].