Кавказские Дни. Парижские Дни.

Религиозные праздники, например, Новруз или последний день Уразы, были официальными и общенародными. Мне очень нравились эти праздники, они проходили весело. В день весеннего равноденствия, 21 марта, отмечался Новруз-байрам. Это был день всеобщего обогащения детей. Ребятишки бегали от дома к дому, поздравляя родственников и соседей. За это их угощали замечательными сладостями и всякой невообразимо вкусной снедью. Столы ломились от яств и разнообразных блюд по содержанию праздничной хончи - подноса с угощениями - можно было определить достаток каждой семьи. В домах попроще на столах стояли лишь местные сладости, фрукты и крашеные яйца. В культурных семьях столы украшали более разнообразные угощения. Яйца напоминали пасхально-христианские, а блюда из индейки считались не только признаком благосостояния, но и определяли уровень культуры. Московский шоколад нес дух святой Руси. Какое это было объедение!

Так вот, сперва нас угощали сладостями. Затем хозяева дома, дяди, тети и другие родственники, доставали кошельки. Оттуда извлекался золотой (с которым расставались не без сожаления) и отдавался детям взамен на влажный и смачный поцелуй. К вечеру наши животы были полны тяжело усваиваемой пищей, а карманы - деньгами.

Ураза (Рамазан) была несколько иной. В годы моего детства она всегда совпадала с летними месяцами (Рамазан перемещается год от года), и мы отмечали ее в деревенском доме. Такие, как мы, «культурные», не держали пост. Лишь изредка постились в последние дни священного месяца, оставаясь голодными на протяжении дня. Каждый делал это добровольно, не без своих целей. Никто никого не неволил и не принуждал поститься. Иногда и я постилась. Не для того, чтобы понравиться Аллаху, а для того, чтобы оставлять его своим должником. Я загадывала желание и надеялась, что Он, видя мое усердие, исполнит это желание.

Все светлое время дня запрещалось есть и пить. Даже полоскать рот было нельзя. Курильщики в такие дни прекращали курить. Мужья не прикасались к женам. Но только блеснет в небе первая звезда, все набрасывались на еду. Проголодавшись за день, верующие наедались до отвала. Потом снова и снова. И так до утренней зари. Даже спящих будили, чтобы те успели набить свои желудки.

В последний день Поста резали барашка. Посреди двора устанавливался очаг, на котором сперва готовилось жаркое из внутренностей, жирное и восхитительное на вкус. Итак, начинался наш бурный праздник. В детстве самые вкусные блюда готовились в дни праздников. (Впрочем, торжества, отмечаемые с немецкими девочками, тоже замечательно проходили). Еда была такой божественно вкусной, что мы слизывали с пальцев последнюю капельку жира. Отовсюду доносился аромат восточных пряностей... Боже! Какое славное было время!..

Но были и такие религиозные дни, которые мне вовсе не нравились. То были дни символического траура по убиенному в Кербале в 680 году хиджры Хусейну. Сыну имама Али, и казненным членам его семьи - Махаррам. Дни этого траура, священные для мусульман-шиитов, не значат ничего для суннитов. Моя бабушка всегда отмечала эту церемонию траура по сподвижнику Пророка. По местному обычаю, комната устилалась коврами и подушками в ряд. Пол был завален подушками, когда гостей было особенно много. К центру стены прилаживался небольшой столик - здесь восседала молла-ханым.

Стекались гости, закутанные в чадру, стуча башмаками и шурша юбками из шелка и атласа. Женщины вели беседы, исполняли «марсия» - своеобразные «плачи» из «жития» святых имамов, их жен и детей.

В праздники платья шились из дорогой ткани. Национальные одеяния были весьма нарядными и придавали женщинам особый восточный шарм. Поверх белой блузы надевалась красивая кофта своеобразного покроя с глубоким вырезом. Блуза, выглядывающая из такого выреза, украшалась жемчугом, золотыми «империалами», дорогие колье и цепочки обвивали шею и грудь, сверкали дорогие броши-заколки. Многочисленные ювелирные украшения не всегда были высокого качества, но все они сверкали, звенели, бренчали и радовали глаз. Для счастья хозяек этого было довольно. Юбки надевались одна поверх другой. Достаток женщины определялся качеством и количеством таких юбок: «Покажи мне свою юбку, и я скажу, что ты из себя представляешь».