Кавказские евреи-горцы (сборник)

Недавно в городе Темирхан-Шура между европейскими и горскими евреями произошло следующее столкновение. У русских евреев был один кантор, который исполнял у них вместе с тем роль резника и мясника. Горские евреи, привыкшие на зиму делать запасы копченого и сушеного мяса, очень мало употребляли свежей мясной провизии и не стали заводить своей мясной лавки, а брали свежее мясо, когда потребуется, у русского еврея мясника. Но вот в городе год от году стало прибывать число горских евреев холостяков, которых привлекали сюда торговые цели и заработки. Вследствие большего требования мяса явилась у горских евреев потребность открыть свою мясную лавку. Этого желали они еще и потому, что, как носились слухи, резник русских евреев насчитывал лишнее на тех, которые брали у него мясо на книжку.

Явились двое из горских евреев, которые попросили бывшего тогда главного рабби горских евреев М-ва резать для них мясо, и открыли свою мясную лавку. Увидев хорошее мясо, и многие из русских евреев стали покупать у них. Не прошло и года, как резник русских евреев почувствовал в покупателях большой недостаток, начал возводить обвинения на главного рабби горских евреев, рассказывая в городе, что он не умеет резать, не знает правил резания скотины и проч., и проч. Наконец он увлекся до того, что в субботний день взял заповеди и сказал, что, присягая на них, он подтверждает негодность мяса (трефность) приготовляемого горским рабби.

Слух этот дошел до горских евреев и их рабби; горские евреи страшно возмутились и потребовали у своего рабби опровержения взведенного на него ложного обвинения и наказания клеветника. В следующую субботу собрались несколько горских евреев и отправились, кто с дубиной, кто с палкой и оружием (по субботам горские евреи не носят оружия), со своим рабби в синагогу русских евреев. Рабби начал требовать от кантора объяснения, но тот стал увертываться; тогда горские евреи начали горячиться, обзывать всех русских евреев мошенниками и грозить разгромить их синагогу и убить их всех в случае повторения таких гнусных обвинений. В некоторых местах синагоги даже началась драка, и, вероятно, много бы пришлось потерпеть русским евреям, если бы не вмешательство самого рабби, который убедил своих приверженцев оставить это дело без последствия до следующего повторения подобного случая. Такие случаи, когда у горских евреев появляется сильное желание разгромить своих недоброжелательных единоверцев, русских евреев, бывают нередко и не в одном городе.

После всего сказанного неудивительно, если И. Черный не мог пользоваться у своих единоверцев слишком большим доверием и выведать у них многое. Мне, знающему жизнь своих собратьев, при чтении статьи И. Черного бывает иногда и смешно, и досадно: до того в ней в иных местах много несоответствия с действительностью.

Говоря, например, о гостеприимстве горских евреев, об обмывании ими ног страннику, о многоженстве, кровной мести и других еврейско-горских обычаях, отсутствующих у европейских евреев, Черный все объясняет сохранением ими в первобытной чистоте обычаев их предков-патриархов, из чего выходит, что и все прочие горцы, магометанского, христианского и языческого вероисповеданий, имеющие те же обычаи, заимствовали их, конечно, от горцев-евреев (?!). Рассказывая о том, как, по мнению г. Черного, горские евреи переселялись из места на место, из аула в аул, пока не дошли до селения Тарку, дабы не платить своим властелинам более трех рублей подати, некто Г.Б.Г. в своей рецензии под заглавием «Кавказские евреи»[8] очень метко и справедливо замечает: «Оказывается, таким образом, что все их прошлое почти за двухтысячелетний период от царя Навуходоносора до наших дней заключается в трех рублях, не больше и не меньше ни на одну копейку, как будто их предки дали обет еще у горы Синай – никому и ни в какой стране больше трех рублей никогда не платить, а иначе переселиться».

Мы согласны с тем, что горские евреи крайне невежественны в своей истории и почти ничего письменного или достоверно устного не сохранилось у них о своем прошлом, но в статье И. Черного мы не находим ни одного предания, которыми так богат Кавказ, представляющего для историка серьезный интерес, как материал для нахождения какой-либо исторической связи горских евреев с другими племенами.

Говоря о языке горских евреев, И. Черный называет его фарсидско-татским и относит его к древнеперсидскому, думая, что из этих двух языков, фарсидского и татского, мог образоваться у евреев жаргон; но у него не является даже и желание узнать, что такое таты и фарсы, если народ относит себя к этим древним племенам.

Вообще сведения, сообщаемые И. Черным о языке горских евреев, отличаются крайней неточностью. Для сравнения слов, представленных И. Черным, с действительным произношением их евреями-горцами, напишу несколько из них рядом со своими:

Так же неточно и неверно переданы у И. Черного рассказы на языке горских евреев, и я, несмотря на большое желание, мог понять из них очень немного.