Кавказские новеллы

Первого сентября семья разделилась – мама повела старших мальчиков в их новую школу, а папа повёз на автомобиле Давида в первую школу. Во дворе отец и сын попали в праздничную сутолоку и сразу потеряли друг друга, потому что мальчик побежал в другую часть двора к своей учительнице за какой-то фотографией.

В поисках сына Владимир дошёл до дверей спортзала, когда совершенно неожиданно к его груди был приставлен автомат, и террорист в маске приказал войти внутрь, куда уже были загнаны все заложники.

Таким образом, он оказался у самой двери, сел и стал искать глазами сына. Не найдя, с облегчением подумал, что его мальчик сюда не попал.

Бандиты тем временем устанавливали растяжки, дверь открылась, террорист приказал Владимиру закрыть её, пообещав застрелить, если он вздумает бежать.

Владимир закрыл дверь и сел, но дверь снова открылась. Террористы были заняты, и Владимир решительно бросился на улицу. В него стреляли из спортзала и сверху, где были снайперы боевиков.

Поразительно, но пули в него не попали, выбежав со двора школы, он сел в автомобиль и понёсся домой.

Дома Владимир понял, что сын остался в школе!

Ирина, пытаясь восстановить всё, что происходило с сыном в те три дня, расспрашивала всех, и узнала, что Давид, оставшись один, пробрался к своему однокласснику Вове, тому самому, который спас меня во сне – в эпицентр будущего взрыва.

Мальчики до конца были вместе, вместе и погибли.

Лида, узнав Давида по фотографии, вспомнила, как часто он задавал свой единственный вопрос: «Нас убьют?», и она каждый раз отвечала: «Нет, детей не тронут. Всё будет хорошо!»

В ту годовщину на кладбище над нашими головами взмыло множество белых голубей… Ирина сказала мне, что признаёт в увиденном сне вещий знак случившегося.

Но её сознание никак не могло примириться с проявленной жестокостью к её мальчику, рождение которого внесло путаницу в предсказания, и он не имел собственных черт во внешности, абсолютно точно повторяя другого человека.

С этим мальчиком, пришедшим, как оказалось, ненадолго, она прошла свой путь материнства и теперь страдала, как страдает любящая мать, потеряв своего ребёнка.

Еще через год, по приглашению израильских властей, около сорока бесланских матерей отправились в Иерусалим. Там они горячо молились о душах погибших детей.

Многие снова просили у Бога детей. Среди них была сорокапятилетняя женщина, потерявшая единственную тринадцатилетнюю дочь. Кроме той единственной беременности, в которой она выносила свою девочку, другой у неё никогда не было. Она тоже молилась о новорождённом.

Возвращение?

Эльберт сделал уже несколько ходок в спортзал, где всё было покрыто пеплом, и не было понятно, кто жив, кто мёртв, пока не прикоснёшься, не тронешь то, что может ожить в твоих руках, а может распасться на куски. И надо спешить, разгрести, бережно изъять, быть может, удастся спасти. В зале ещё что-то взрывалось, он выносил и выносил тела ещё живых.

Кто-то заметил, что силы ему изменяют и предложил больше не ходить, но он ещё не нашёл своих – Марину и сына.

Наконец, он увидел их. Они лежали, как изваянные из серого пепла, он взял сына на руки, ничего не обнаружив, кроме тонкой струйки крови на виске мальчика.

Малыш был жив, он прижал его к груди и побежал. Но мальчик умер у него на бегу! Он понял, если не пойдёт за Мариной, то сейчас умрёт здесь же, вслед за сыном.

– Помоги мне, – сказал он жене, – ты не встанешь? – попросил он, но она снова впала в кому.

Пока он нёс ее, безжизненную, страдал, что может потерять и её. Марина с сыном лежали прямо под баскетбольным кольцом, вблизи от взрыва, у неё было множество ранений, рука висела как оторванная, с перебитым нервом.

Это была его последняя ходка. Он рухнул прямо на асфальт.

Марину в аэромобиле так и держали с отключенным сознанием. После Москвы она долго пробыла в Германии, где руку ей спасли. Британский фонд хотел помочь им иметь детей, готов был оплатить любую операцию.

У них было продолжение жизни, но больше не было смысла – трогательно нежного и тихого Тамикоши, Таймураза.

Тоненькая, хрупкая, намного моложе мужа, который женился поздно, Марина со всем мужеством боролась за то, чтобы снова родить сына, они ездили в Москву, но всякий раз никаких надежд, слишком велико было потрясение её духа и тела.

Кто-то в клинике подсказал молиться Николаю-чудотворцу. Марина искренне молилась всем Святым, даже не будучи крещённой.

Подходил срок ехать в Москву для искусственного оплодотворения, Марина медлила от невыносимой мысли, что в её ребенке будут гены чужой женщины, и та связь, которая была с Тамикошей, уже не повторится никогда. Она пропустила назначенный срок в декабре 2006 года.

В январе 2007 года тест ещё ничего не показывал. Её, как она говорила, тянуло к земле, она плакала, обращаясь к сыну – или вернись, или возьми меня к себе. Потом снова и снова молилась о чуде сотворения ребенка всем Святым, каких только знала.