Казак Дикун

— Весна набирает силу. Неделя миновала, как мы по бездорожью двинулись из Екатеринодара, а сегодня степь проходима во всех направлениях. Так что, хлопцы, долго теперь мы в Усть — Лабе не засидимся.

И верно. Подняв пешие колонны и обозы на маршрут, Головатый и его командиры полков Великий и Чернышев поставили перед сотнями задачу наверстать некоторую потерю времени, обеспечить ускоренный темп продвижения, не отстать от расписанного графика. Старшины и казаки доказали: выносливости им не занимать.

Отправившись из Усть — Лабинской крепости 4 марта, они уже в 12 часов ночи того же дня были в Ладожском редуте. Наскоро отдохнув там, в 8 часов утра 5 марта их походный строй двинулся в Тифлисский редут, что находился в 27 верстах. Это расстояние было преодолено за семь часов, с учетом времени на короткие привалы.

В дороге, расстегнув полы кафтана и воротник сатиновой рубахи, Никифор Чечик задорно подмигнул хлопцам своей сотни, пригласив их:

— Следуй моему примеру.

Дикун поостерегся:

— Так ведь сейчас есаул Белый начнет нас костерить за нарушение формы ношения одежды.

— Не начнет, — с мальчишеским озорством возразил Никифор. — Посмотри: он и сам, как рак, красный от жары, уже проделал то, что я вам предлагаю. Наблюдать надо, — назидательно закончил Чечик свой монолог.

— Ты прав, — спустя мгновение подтвердил Дикун. — Распоясался есаул. Облегчил себе экипировку. А нам — ни слова.

Потихоньку, без лишней суеты, вся сотня без приказа своего начальства поснимала пояса с кафтанов, освободила пуговицы от застежек на воротниках и еще энергичнее зашагала по отмытой весенними дождями узкой колее дороги.

В 9 часов утра 6 марта марш продолжался до Казане -

кого редута, а затем — до Кавказской крепости, в 32 верстах от нее в Терновом редуте была новая остановка и ночевка. Головатый вел полки к Прочному Окопу, отклонившись от предписанного маршрута — Копаней, Егор- лыка, Ставрополя, что обеспечивало заметное сокращение общего пути.

— Тут наш дед маху не даст, — ходила о нем молва по полкам.

— Зачем кругаля накручивать, когда можно сделать путь короче, — ответом на нее слышались слова.

В Прочном Окопе, нависшем над крутоярьем Кубани, давно освоенном русской пограничной стражей, походни- ки задержались ненадолго. Оставив в стороне селение Московское и Ставрополь, прямиком вышли к Темнолес- ской крепости. Здесь им давался основательный роздых. Лагерь казаков пестрел от табельных походных палаток и брезентовых пологов, натянутых на рукояти пик, снятых с подвод. Чувствовалась приподнятость. И то сказать: в обеих казачьих частях еще ничто не предвещало каких- либо худых последствий похода, вся комплектная тысяча бойцов была жива — здорова, да тут еще им жаловалось горячее вино от высокого начальства, самого Таврического генерал — губернатора Жегулина. Он прислал Головатому 200 рублей денег и по иконе на каждый полк, сожалел, что из- за плохой погоды не смог добраться до Екатеринодара на проводы казаков, выражал теперь свою приязнь к ним специальной субсидией и просил выпить по чарке за главного вдохновителя похода П. Зубова, а если останется еще и по второй — то и за него, Жегулина.

По заданию полковника Чернышева хорунжий первой сотни, васюринец Михаил Черкащенко получил в ставке Головатого причитающиеся на полк сто рублей, разменял крупную купюру на мелкие и ровно по двадцать рублей раздал деньги всем пяти сотням. В таком же порядке вручались суммы в сотнях полка Великого.

Заполучив денежку уже в копеечном измерении на приобретение вина, весельчак Никифор Чечик шепотком наставлял друзей:

— За начальство пить необязательно. Оно и без того здоровенькое. А вот за нас самих — иной коленкор. Нам силушка нужнее, поскольку кругом свой хребет подставлять приходится.

— Ну и язык у тебя, Никифор, — примащиваясь по

удобнее в палатке, укорил его Федор Дикун. — Дойдут твои байки до начальства — тебе несдобровать. Да и нам тоже.

— А разве у нас есть доносчики?

— Думаю, что нет. А там кто его знает, даже у толстых стен бывают уши для подслушивания. Мы же сидим за тонкой матерчатой отгородкой. Может, снаружи кто ходит и всю твою речь слушает.

С лица Никифора улыбчивость как рукой сняло. Брови сошлись у переносицы, в глазах погасли озорные огоньки, казак откинул полог и огляделся вокруг:

— Никого рядом нет. Но ты прав. Постараюсь зря не трепаться.

Столь серьезные заверения, случалось, Никифор делал и раньше. Но выдержки у него хватало ненадолго. По своей простецкой наивности он вновь и вновь залезал в нехоженые дебри.

Из Темнолесской путь лежал через Надежду, Бешпа- гир, Сергиевку, Северное, Александровское, Большой и Малый Томузлов, а за ними по прикумским скудным песчаным и солончаковым степям добирались до астраханских пределов. Свернув на северо — восток, направились вдоль Каспия, через его прибрежные селения — Белозерское, Башмачаговское, Кашкаганское.