Казаки на персидском фронте (1915–1918)

Племена действовали вразброд, нарушая обязательства, данные их высшими представителями. Действия многочисленных племен Курдистана не были объединены. Наши военные успехи порождали друзей, неудачи – врагов.

И теперь, при отступлении турок, главари курдов старались выявить свои к нам симпатии и помогать войскам.

Счастье на войне переменчиво – теперь оно было на нашей стороне.

Генерал Баратов решил использовать опыт прошлого. Еще с весны он вступил в переговоры с вождями наиболее влиятельных племен обоих Курдистанов – Южного и Западного – и предложил им приехать в Керманшах и Сенне для заключения союза, куда обещал прибыть лично. Момент был выбран удачный. Преследование турок кончилось. Они были совершенно изгнаны с персидской территории, а наши передовые отряды прочно занимали позиции.

* * *

По обеим сторонам шоссе – выжженная солнцем необозримая равнина. Грузный автомобиль командира корпуса медленно продвигается по дороге. Только что сменили заднюю шину, а у шофера запасной больше нет.

Плато серое, шоссе серое, и пассажиры в автомобиле в пыли.

В полуверсте от автомобиля командира корпуса – другой автомобиль – «форд», истрепанный, без верха, с покосившимся на одну сторону кузовом.

В первом автомобиле – генерал Баратов с начальником дивизии, а во втором – два офицера, адъютанты генералов и казак вестовой.

Шофер на форде опытный: у него еще шесть камер и две покрышки в запасе. Он бы давно уже был в Керманшахе, да нельзя. Надо держаться позади машины командира корпуса. А она опять стала на подъеме у небольшого бугра. Пришлось остановиться и идти помогать.

Моторы выключили. Было тихо, только шоферы кряхтели, натягивая тугую покрышку локомобиля, да офицеры о чем-то негромко разговаривали.

* * *

Джейраны появились неожиданно. Из-за бугра. Целое стадо стройных серых животных выскочило на шоссе. Огромные черные глаза вожака с ужасом остановились на мгновение на автомобилях, а затем быстрым еле заметным движением он повернул обратно, а за ним в облаке пыли помчалось все стадо. Они скакали огромными прыжками, отрывисто перебирая парами стройных ног, пригнув длинные уши назад. Когда вожак внезапно повернул, в стаде произошло замешательство. Несколько джейранов упали, но, увидев вожака опять впереди, помчались за ним. Горные козы мчались от дороги, как безумные. Уже через несколько секунд видны были только стройные серые палочки множества бегущих ног, а потом все скрылось в облаке пыли.

* * *

Аннибал еще вчера в гостях у комиссара в Хамадане видел молодого ручного джейрана и восторгался его большими печальными глазами, гибким корпусом, и когда прикасался к маленьким бугоркам, будущим рогам, радостно улыбался.

Джейран был ростом не более трех четвертей аршина, нескольких месяцев от роду, недавно подобран в лесу на склоне Эльвенда. Пил молоко из рожка, любил сласти и, звеня мелодичным колокольчиком, ходил следом за своей богиней – хозяйкой дома. Поджав ноги, лежал на коврах, покрывающих диваны, и медленно поводил огромными ушами, все к чему-то прислушиваясь. А когда богиня приближалась к нему, он вскакивал и тянулся к ней своими влажными губами. Он носился стрелой по огромному саду, верно рассчитывая свои движения; сад был густой, и, казалось, при малейшем неосторожном движении зверь разобьется насмерть о толстый ствол исполинского тополя. Нет, его ждала другая смерть.

Резвясь в саду, джейран нашел остатки чешуи соленой рыбы и съел. По-видимому, солдаты забрались в сад через забор и пировали. Остатки пира съел джейран.

Не могли понять, чем он болен. По-видимому, он очень страдал, от пищи отказывался и только, вздыхая, со стонами подходил к богине, умоляя помочь. Ветеринары ничего не могли сделать.

На руках у плачущей госпожи умер джейран, а потом, когда вскрыли его, узнали причину смерти. Весь небольшой желудок зверя был забит рыбьей чешуей.

Аннибал узнал о смерти джейрана, когда вернулся из Керманшаха.

* * *

Облако исчезло. Шоферы сидели по местам, и командир корпуса громко крикнул:

– Аркадий, довольно мечтать.

Нужно было ехать.

Аркадий Несторович Аннибал, потомок арапа Петра Великого, был адъютантом генерала Баратова. Он недавно окончил училище правоведения и Институт восточных языков, и еще в Петербурге мечтал попасть на Кавказский фронт. Любитель Востока, замечательно знающий персидский язык, Аннибал стремился на фронт в Персию. Впрочем, кроме персидского, он знал еще около дюжины других иностранных языков, и знал их не как дилетант, а основательно. Это был лингвист-практик. Восточные языки он любил больше европейских, и когда изучал их, то постигал душу языка, его философию. Персы говорили, что Аннибал знает их родной язык лучше их. И это была правда. Он говорил языком образованного перса, говорил, как поэт, украшая свою речь цитатами из Корана, изречениями мудрецов и стихами национальных поэтов.

Ему было не более тридцати. Огромные черные с оттенком грусти глаза обрамлены густыми дугами черно-синих бровей. Они выдавали его происхождение.