Казаки в Персии 1909-1918

К месту переправы через широкий (до километра в этом месте) и бурный Араке, где обычную лодку перевернуло бы сразу при отходе от берега, на русскую сторону прибыл сам хан. Офицеры по четверо переправлялись на легких (переносимых на суше одним человеком) плотах на бычьих пузырях. Плот представлял собой квадрат 1,25 на 1,5 метра, состоящий из толстых деревянных прутьев около 3 сантиметров в диаметре, расположенных на некотором расстоянии один от другого и прочно связанных крест-накрест. Таким образом, получалась прочная решетчатая площадка с подвязанными снизу сплошь надувными бычьими пузырями, длиной в 35 сантиметров и в диаметре около четверти метра. Переправляемые четверо, включая гребца, рассаживались строго по углам плота, причем заранее вошедшие в воду люди прочно удерживали его концы, чтобы плот не перевернулся, пока все не займут свои места. Гребец сидел лицом наружу, а не вовнутрь, как остальные пассажиры, и коротким веслом, наподобие лопатки, часто бил по воде, как бы сбивая тесто. Плот вертелся вокруг своей оси, через решетку виднелся бурлящий, покрытый хлопьями пены быстрый поток. Так, постепенно, сносимый вниз по реке, плот выбирался в более спокойное течение и, медленно кружась, приставал к противоположному берегу примерно в километре ниже места посадки (один из таких плотов с бычьими пузырями, используемый русскими пограничниками в то время, представлен на фотоснимке в книге).

...После приема и обильного обеда хан предложил провести состязание в стрельбе из винтовки. Персы придавали большое значение искусству стрельбы, и потому, опасаясь, что они окажутся лучшими, чем русские офицеры, случайно оказавшиеся здесь, Масловский начал отговариваться, ссылаясь на позднее время, предстоящую трудную дорогу и опасную переправу на русский берег.

При этом он добавил, что оценивать искусство стрельбы можно лишь в том случае, если у каждого стрелка будет личная винтовка,

да!

свойства которой ему хорошо известны, а у русских офицеров своих винтовок здесь нет. И тут командир отдела тихо сказал ему, что можно соглашаться на состязание, так как среди присутствующих офицеров есть выдающийся стрелок.

«Решено было стрелять по маленькой лимонадной бутылке, поставленной на плоском камне в ста шагах. Вызвавшийся состязаться ротмистр Герман, очень высокого роста, отмерил своими большими ногами сто шагов, где и поставили бутылку.

Затем он предложил персам, сделавшим вызов, начать состязание первыми. По приказу хана вышел старик вахмистр, очевидно считавшийся у них лучшим стрелком. Так как было договорено, что каждый может выпустить не более пяти патронов, вахмистр вложил в винтовку обойму в пять патронов и, тщательно прицелившись, выстрелил. Бутылка осталась целой. Он выпустил так все пять своих патронов, но ни одна из них не попала в цель. Было видно по пыли, поднимаемой пулями, что ложились все они очень близко к бутылке, но ее не задели. Хан покраснел от досады и что-то шепнул своему зятю. Тот сейчас же вышел, взяв свою винтовку, так же вложил обойму и приготовился стрелять. Все напряженно ждали, зная, что он отличный стрелок. Хан повеселел. Но против ожидания зять хана, так же как и вахмистр, выпустил поочередно все пять пуль, но с таким же успехом, как и вахмистр. Видно было, что все пули опять ложились близко от бутылки, но ни одна ее не коснулась. В крайнем возбуждении хан крикнул, чтобы ему принесли его собственную винтовку, решив стрелять сам. Тщательно осмотрев принесенную винтовку, он вложил обойму, прицелился и выстрелил. Пуля черкнула землю возле самой бутылки. Хана передернуло. Он снова выстрелил, но с таким же результатом. Так были выпущены все пять пуль. На лице хана было написано крайнее огорчение и волнение, но, овладев собой, он обратился к ротмистру Герману и с лукавой улыбкой предложил ему свою винтовку, приглашая показать теперь свое искусство.

Взяв винтовку, ротмистр Герман обратил внимание хана на то обстоятельство, что он будет стрелять из винтовки, чьи свойства ему неизвестны. Хан снисходительно кивнул головой. Герману подали обойму, но он взял из нее один только патрон и, вложив его в затвор, быстро прицелился и выстрелил. Верхняя половина бутылки разлетелась мелкими осколками. Персы были явно поражены, а хан, что-то быстро сообразив и сказав Герману какую-то любезность, попросил его повторить такой блестящий выстрел, надеясь, очевидно, что счастливый выстрел не повторится. Поняв, конечно, мысль хана, Герман тотчас же согласился и взял, как и в первый раз, из обоймы лишь один патрон. Но когда хотели заменить наполовину разбитую бутылку новою, он сказал, чтобы этого не делали, так как ему будет достаточно и той половины бутылки, которая осталась после первого выстрела. Напряжение достигло своей высшей степени. Герман спокойно подошел к черте, приложился, выстрелил... и остальная половина бутылки разлетелась, разбитая вдребезги».