Казанова в Петербурге

— Что, у вашего великого Петра не было другого места построить столицу? — накинулся он на гайдука. — Я понимаю, в Венеции не хватает земли…

— Оно противу шведа… — задумчиво пояснил гайдук.

— На границах с незапамятных времен принято строить крепости, а не столичные города, — возмущался кавалер. — Ну народ, ну страна!

— Чегой-то он раскудахтался? — утерев нос рукавом, спросила у Акиндина толстая баба, торговавшая пирожками..

— Вишь, башмаки барин запачкал.

— А чего в болото полез? Тут прошлым летом корова завязла, еле вытащили.

Заира тоже хотела увидеть вербное гулянье, и едва кавалер вернулся, бросилась к нему, что-то лопоча на своем невразумительном языке.

— На базар хочет, — перевел гайдук.

— Она, что, сдурела? — изумился кавалер. — Чтобы я отпустил ее в эту толчею?

Заира разревелась. Не выдержав, он разрешил ей прогулку вдоль Невской першпективы в сопровождении гайдука и дал немного денег на покупки. Утомленный уличным многоголосьем, созерцанием азиатских нарядов и невозможных лиц, взяв томик Петрарки, он прилег на кровать. Он искренне любил поэзию и сам грешил стихами. Как много способностей даровала ему природа! Он бриллиант, но без оправы. Какой же гранью блеснуть ему у московитов? Составлять законопроекты? Здесь такой необъятный беспорядок во всем, что работы хватит до конца дней. Впрочем, выдумывать законы мастера все, никто не умеет их выполнять. Или объявить себя астрологом и прорицателем? Досадно, что он до сих пор не смог познакомиться ни с одной знатной дамой: волшебная цифровая пирамида, придуманная им, могла бы и здесь принести пользу.

В номер заглянул Ринальди, осведомляясь, почему малышка не идет на урок. Обрадовавшись собеседнику, кавалер удержал его. Они разговорилась. Между прочим, архитектор рассказал кое-что о своей жизни в России:

— Начал строить я в Малороссии… — вспоминал он.

— Что за страна? — изумился кавалер.

— Малая Россия. Мы находимся сейчас в Великой России. Там и тут проживают русские. Однако в Малой России есть люди, желающие ее обособленности от Великой России. Надеюсь, императрица покончит с гетманством, ибо разделять единый народ из-за корыстных интересов местной знати весьма неблагоразумно. Пример нашей Италии, разодранной на мелкие государства, перед глазами…

Но кавалера не интересовали внутренние проблемы России, если они не касались до него.

— Мне чужды и непонятны все эти границы и межи. Я человек свободный.

— В этой жизни все мы рабы.

— Только не я. Ни одна женщина, ни одна профессия, ни одна страна не могут привязать меня навсегда. Я — гражданин мира и живу по высшим законам бытия.

Ринальди вздохнул, пригорюнившись:

— Что до меня, то я раб.

Вернулась наконец Заира, сияющая и довольная; гайдук тащил следом корзину, доверху наполненную всевозможными покупками: это были гостинцы для обитателей екатерингофской лачуги. Услыхав, что на Пасху барин согласен свозить ее домой, она взвизгнула и от полноты души повисла у кавалера на шее, целуя его в колючую щеку.

Гордо поглядывая на архитектора, кавалер продекламировал Горация:

Восхищен я Гликерою,

Что сияет светлей мрамора Пароса,

Восхищен и нравом я,

И опасной для глаз прелестью личика.

— Поздравляю вас, — с кислой улыбкой сказал Ринальди.

ПАСХА

На Пасху вскрылась Нева. Равнодушный к красотам природы, кавалер увидел из окна такое обилие воды, что, позабыв об окружающей праздничной суете, долго созерцал ледоход, пока не воскликнул с негодованием:

— Как можно строить дома на берегу реки с таким сильным паводком!

Его уверили, что опасности нет никакой, это не паводок, Нева и летом столь же полноводна. Московиты испытывают вечное недоверие к иностранцам и готовы лгать им прямо в глаза, лишь бы те не заметили их ошибки и промахи.

На второй день Пасхи он, как и обещал, свозил Заиру в Екатерингоф, где выдержал ползанье всего семейства на коленях, целование рук и бесконечные благодарности. Потом он отлично пообедал у Локателли и выиграл немного в бириби. Считая себя человеком свободной мысли, он не ставил ни во что местные церковные праздники; впрочем, в свою Пасху он сходил к мессе, что служили неподалеку в костеле св. Петра и Павла.

Через несколько дней, проходя по Невской першпективе возле Полицейского моста, он стал свидетелем чьих-то многолюдных похорон. Полюбопытствовав, кому такая честь, он услышал, что хоронят какого-то Ломоноса.

— Вельможа? Князь? — попросил он уточнения, и был поражен, услыхав, что провожают великого ума человека и первого поэта России.

Как? У московитов есть поэты? Допустим, кто-то из них смог чему-нибудь обучиться в европейских университетах, но вообразить, что их неблагозвучный язык способен выстраиваться в стихи, было совершенно невозможно. Любопытствуя, кавалер попытался расспросить об этом Ломоносе кое-кого из знакомцев, однако ему отвечали неохотно. Императрица не жаловала пиита и даже послала Григория Орлова забрать оставшиеся от покойного бумаги, так что можно было предполагать опасные для государства дела.

НЕЗНАКОМКА