Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

На общем фоне текучести губернаторских кадров пятилетнее правление казанского военного губернатора в 1858–1863 гг., скорее, исключение, чем норма. П. Ф. Козлянинову удалось пройти рубеж отмены крепостного права в одной из самых «неспокойных» помещичьих губерний России. По утверждению калужского губернатора В. А. Арцимовича, «неподатливые губернаторы, в которых гнездился милютинский дух, теряли свои места один за другим»[593]. И хотя казанский губернатор не относился к числу ярких носителей этого «духа», в конечном счете все же поплатился именно за это. Менялся курс реформ, поэтому его прежние заслуги перестали соответствовать духу времени.

Проведенный анализ документов III Отделения СЕИВК позволяет сделать вывод, что тотальная централизация, происходившая при Николае I, сузила круг участников диалога власти с обществом. Перевод административного надзора в III Отделение свел участие Сената и Комитета министров к формальностям делопроизводства. В коммуникативном пространстве власти жандармские штаб-офицеры получили равный голос наряду с ее первыми лицами. С их помощью возникающие административные конфликты стали разрешаться путем кадровых переводов и перемещений.

Все вышеизложенное позволяет заключить, что процесс реализации власти в губерниях был сложным и неоднозначним, что дихотомия «центр — регион» в изучаемый период выглядела, как явное упрощение. Сила и легитимность губернаторской власти в рассматриваемый период часто оспаривалась влиянием местного «общества» — корпоративными органами дворянства. Эта фронда не только способствовала смещению неугодных «хозяев губернии», но и опосредованно оказывала влияние на решения центральной власти о формах и способах управления губернией. Ее активность, наступательность и требовательность адресовались местным коронным властям, а также центральной власти. Проведенный анализ административной жизни в Казанской губернии позволяет сделать вывод, что горизонтальные коммуникативные связи и властные противостояния для управления помещичьими губерниями оказываются не менее значимыми, а подчас и намного более значимыми, чем связи вертикальные — с высшей властью.

Заключение

Результаты анализа разновидовых источников по «делам» казанских губернаторов первой половины XIX в. убедили меня в том, что административная реальность Российской империи была намного сложнее, чем это виделось верховной власти из Санкт-Петербурга. Поэтому её реконструкция, осуществлённая на уровне выбранной административно-территориальной единицы, сильно расходится с распространенным в исследовательской литературе мнением о «бесконтрольности» и «всевластии» российских губернаторов.

В начале XIX в. правовой статус губернатора оставался нечетким, так как он создавался политическими решениями, принятыми в разных условиях и на широком временном протяжении (Наказы 1728 г., 1764 г. и Учреждение о губерниях 1775 г.). Кроме того, министерская реформа (1802–1811 гг.) превратила былого «хозяина губернии» в чиновника Министерства внутренних дел. Находясь официально в подчинении Сената и подвергаясь сенатским проверкам, губернаторы были поставлены под контроль сразу нескольких министерств. Таким образом, в период адаптации на русской почве заимствованного из западных реалий министерского управления институт губернаторства функционировал в условиях недооформленной исполнительной вертикали власти.

В начале XIX столетия письменные жалобы верховной власти от населения перестали быть простым уведомлением государственных органов. Они стали своеобразной формой участия обывателей в управлении империей. Данная практика общения власти с подданными стала результатом наделения Сената функциями административной юстиции. На жизни губерний это отразилось реакцией официального Петербурга на получаемые жалобы в виде сенаторских ревизий, которые надолго парализовывали деятельность губернского правления и довольно часто оканчивались увольнением главы губернии.

Материалы этих ревизий свидетельствуют о том, что политическое пространство империи было буквально пронизано диалогами властей разного уровня. Участие в разборе конфликтов губернаторов с местным дворянством довольного большого числа официальных лиц и ведомств должно было создавать у обывателей эффект всевидящей и карающей несправедливость власти. В реальности же такая управленческая практика привела к ослаблению представительства коронной власти в регионах.

Возникшее на этой почве двоевластие в лице губернаторов и предводителей дворянства поддерживало многолетние противоборства губернской администрации и представителей разных социальных групп, вовлеченных в борьбу за репутации и интересы. В Казани всё это привело к административному кризису, который сопровождался частой сменой гражданских губернаторов и падением престижа этой должности.