"Казарменные баллады" и "Семь морей" (книги стихов)

Следующий 1890 год стал годом уже настоящей известности Киплинга. Непривычным, ни на что не похожим поэтическим произведением оказалась удивившая читателей ещё в периодике «Баллада о Востоке и Западе» («The Ballad of East and West»), с которой тогда начиналось и первое неполное издание книги «Казарменные баллады» («Barrack-Room Ballads». 1892 г.) и слава Киплинга.

Поэт уверенно создаёт новый поэтический стиль. Он намеренно не оставляет камня на камне от «приличной» гладкописи, от скучного тяжеловесного и пристойно-размеренного давно уже и многим осточертевшего викторианства, от чуть ли не обязательного четырехстопного ямба, иногда перемежавшегося у поэтов-викторианцев с трехстопным. Поэт-бунтарь с неожиданной стремительностью основывает свои сюжеты и приёмы на малоизвестных фольклорных произведениях. Он утверждает новые принципы английского стихосложения, в частности — значительно усиливает роль паузного стиха и разных видов дольников, в основе которых чаще всего лежит трехсложная стопа, и ещё он предпочитает длинные строки. Напрашивается сравнение с Маяковским, разрабатывавшим слегка поздней, но пожалуй, ещё более решительно (почти в том же направлении!) новую ритмику русского стиха.

Резко относясь к возникающему и входящему в моду тогда верлибру, Киплинг считает что «свободным стихом писать, — всё равно, что ловить рыбу на тупой крючёк». (Отчасти это был камень в огород одного из его «учителей», позднего поэта-викторианца Уильяма Хенли.) Киплинг разрабатывает и прерывистый, с множеством недоговорок, балладный сюжет, основываясь на опыте своего любимого писателя Вальтера Скотта, как поэта, и особенно как учёного-фольклориста. Бесхитростные интонации английских народных баллад, в своё время возрождённые в английской поэзии «чародеем Севера», В. Скоттом и почти век спустя обновлённые Киплингом, снова звучат для английских читателей, так, будто пришли они не из глубины столетий, а из вчерашнего дня. Но стариннейший жанр сплавляется у Киплинга с обнажённым текстом газетного репортажа.

Тут становится очевидным, насколько поэтика Киплинга в те годы выливалась из поэтики не только В. Скотта, но ещё в большей степени из поэтики тоже любимого Киплингом Френсиса Брет-Гарта, его старшего американского современника, находившегося тогда в вершине своей славы. Об этом можно вполне судить хоть по такому отрывку из стихотворения Брет Гарта «Старый лагерный костёр»:

Всю ночь, пока наш крепкий сон хранили звёзды те,

Мы и не слушали, что там творится в темноте:

Зубами лязгает койот, вздыхает гризли там,

Или медведь, как человек шагает по кустам,

Звучит нестройно волчий хор и дальний свист бобра, —

А мы — в магическом кругу у нашего костра. 11

Естественно, что поэтика тут во многом базируется на уже рассмотренных свойствах английской народной баллады. (Из которой впоследствии родился американский жанр «кантри», начало которого мы находим у того же Брет Гарта. С этими обоими жанрами неразрывно связаны: острота сюжета, откуда и некая «пунктирность» изложения, и неожиданность фабульных поворотов, и мелодичность, чудесно как-то сплетённая с противоположным ей разговорным строем стиха, требующим почти не ограниченного употребления просторечий. С той же жанровой природой стиха связаны и строфичность и нередкие рефрены, (тоже вытекающие из музыкального принципа баллады)

Вот опять для сравнения отрывок из стих. Ф.Брет-Гарта «Гнездо ястреба (Сьерра)»

…И молча смотрели мы в эту бездну

С узкой дороги, пока

Не прервал молчанья, обычный и трезвый,

Голос проводника:

«Эт’ вот тут Вокер Петерса продырявил,

(Вруном его тот обозвал!)

Выпалил, да и коня направил

Прям’, аж на перевал!

………………………………………

Брат Петерса первым скакал за дичью,

За ним я, и Кларк, и Джо,

Но он не хотел быть нашей добычей,

И во’ шо произошло:

Он выстрелил на скаку, не целясь,

Не помню уж, как началось,

Хто говорил — от пыжа загорелось,

А хто — што само зажглось…

Тут, в этой балладе, предшественнице позднейших «кантри», особенно хорошо видно то, что стало вскоре характерной чертой киплинговского стиха: и обрывочность сюжета, и стремительность, как сюжетная так и музыкальная, и густое употребление просторечий, диалектных и жаргонных словечек, и… многое, в общем, показывает, что эти два предшественника — Вальтер Скотт в начале и Френсис Брет-Гарт ближе к концу 19 столетия — оказали на Киплинга решающее влияние 12

Но кроме обычных баллад, о которых тут уже не раз говорилось, у Киплинга есть и тот совершенно новый жанр, что можно было бы назвать «Баллада — роман»: это прежде всего — «Мэри Глостер».

На пространстве примерно в 200 строк рассказывается сюжет вполне характерный для так наз. «семейных» или «буржуазных» романов («Домби и сын» Ч. Диккенса, «Господа Голавлёвы» М. Салтыкова-Щедрина, «Семья Тибо» Р. Мартен дю Гара, «Дело Артамоновых» М. Горького, и наконец «Сага о Форсайтах» Дж. Голсуорси или «Будденброки» Т. Манна).