Каждому свое

У середины манежа лошадь остановилась, и они вместе со всадницей легким поклоном приветствовали зрителей, и вновь двинулись по кругу. Затем — несколько диагоналей и вновь по кругу, немного ускоряя движение, но не изменяя своей элегантной манере. В финале состоялся выезд в центр манежа и прощание, которое вызвало гром аплодисментов. Желая еще больше растрогать публику, лошадь осторожно опустилась на колени, и они вместе со всадницей низким поклоном отблагодарили зрителей за проявленное к их стараниям внимание. Причем, если наездница, как и положено, ограничилась одним поклоном, то серая красавица отвесила несколько, один за другим, что вызвало бурный восторг зрителей.

Сразу за воротами лошадь под уздцы подхватил небольшой человек и проводил до конюшни, где помог Карин спешиться.

— Вы прекрасно выступили, фрау.

— Карин. Я тут, честно говоря, ни при чем. Это все ваша красавица.

— Заира. И не только красавица, но и большая умница! — Служитель оживился. — Я с нею часами разговариваю. Она все прекрасно понимает.

Заира подтвердила сказанное, дважды качнув головой. Карин обняла лошадь за шею и прижалась к ней щекой. От удовольствия Заира выкатила громадные глаза, обрамленные длинными ресницами, и расплылась в улыбке, обнажив белоснежные крупные зубы.

— Ни одной пломбы! — восхитилась Карин.

— Естественно, она ведь вегетарианка, потому так хорошо и выглядит.

Дверь отворилась, и на пороге появился Генрих.

— Фрау Карин, мы стали волноваться. Куда вы так надолго исчезли?

— Знакомьтесь, поклонник и владелец прекрасной Заиры.

— Кроме Заиры у меня были дикие кошки, обезьяны, медведи, лисицы, а в свое время даже носорог. Но это все в прошлом. Теперь остались только лошади, — и он с любовью потрепал гриву Заиры.

— За что же вас так понизили? Какая-нибудь интрига? — весело поинтересовался Генрих.

— Вы, господин майор, как я вижу, фронтовик, а потому в тыловых делах не очень разбираетесь. На фронте, конечно, особо не поинтригуешь. Свои же в бою подловят и пристрелят. Я в Первую мировую фронт от начала до конца прошел, знаю, как это делается. Думаю, и вы в курсе.

— Догадываюсь. Стало быть, все ваши неприятности — результат местных интриг?

— К сожалению. Это так. — Он помолчал. — Фрау Кох, жена коменданта, не переносит рядом с собой никого и ничего, что могло бы хоть в чем-то конкурировать с ее внешностью, включая животных. Однажды выехав на Заире, она поняла, что лошадью зрители восхищались куда больше, чем ею, и тут же распорядилась отправить ее на бойню. К счастью, я здесь не заключенный, а вольнонаемный, а потом сумел воспротивиться этому.

— То есть вы спасли ее?

— Не я, а Геринг, — служитель улыбнулся, подумал мгновение и решительно продолжил:

— Когда стало ясно, что Заире угрожает опасность, я срочно отпросился и направился на аэродром под Берлином, где служат в одной эскадрильи три моих сына. Они истребители, и у каждого наград больше, чем зубов во рту. Я рассказал им про Заиру, они выслушали, посовещавшись, и заявили, что просят меня показать этой тыловой крысе, штандартенфюреру Коху газету «Фёлькишербеобахтер» с их портретами и отчетом о том, что они сегодня в ночном бою сбили на подлете к Берлину каждый по два самолета противника. А еще велели передать — повторю дословно — «если он причинит нашему отцу хоть малейшую неприятность, мы втроем прилетим в Веймар и разнесем его халабуду вдребезги».

— Угроза штандартенфюреру?! Это могло очень дорого вам обойтись!

— Все сказанное сыновьями я передал жене коменданта Ильзе. В тот же день записка с требованием показать наглецов-летчиков вместе с их портретами в газете была направлена в имперскую безопасность за подписью коменданта лагеря штандартенфюрера Коха. Один из заместителей Гиммлера переслал записку главкому авиации маршалу Герингу. Ответа сразу не последовало. Но через два дня Кох сам позвонил и поинтересовался реакцией начальства, не учтя при этом, что сам Геринг был отважным легендарным летчиком в Первую мировую, а теперь стал самым искушенным политиком — после фюрера, конечно.

— Очень интересно. — Генрих подошел ближе. Его приятно удивлял почти изысканный строй речи воспитателя диких зверей. В свою очередь польщенный вниманием рассказчик присел, вынуждая и остальных последовать его примеру.

Геринг поинтересовался, что интересует Коха. Реакция на записку? И тут же сказал, что он давно так не смеялся, вспоминая свою молодость. Когда сам был молодой и ершистый, не признавал никаких авторитетов, кроме собственного. Особенно, когда получил высший орден «За заслуги». А такой был только у командира эскадры легендарного Рихтгофена.

А затем добавил, что сегодня столица Рейха — самый опасный фронт для летчиков, которые каждую ночь поднимаются в темное небо, чтобы встретить самолеты противника и не дать им сбросить бомбы на головы. Так что — не в тылу их судить!

Неизвестно откуда появился запыхавшийся офицер.

— Господин майор, фрау Кох просила передать, что вас ждут ко второму отделению сегодняшней программы.

Прощаясь с Заирой, Карин, немного смущаясь, сказала:

— Простите, Бога ради, за бестактный вопрос.